If you read the Old Testament and the New Testament, especially the Book of Revelation, you will see that the image of marriage is the image of the fullness of life, completeness, perfection of life. In this respect, marriage appears to be the ultimate victory of love, that is, the ultimate triumph of God, but not over man: God does not triumph over man, but the triumph of God in man himself, the fulfillment of the fullness of both Divine and human life. The Old Testament gives us many images of fullness, happiness, joy, bliss in the pictures of marital love; and in the New Testament, in the book of Revelation, it speaks of the marriage of the Lamb, of that union in love – love already indissoluble, love both victorious and victorious – which unites all creation with God.

And so marriage expresses something that is the essence of church life: it is a miracle, it is a wonder that God so loved the world that He gave His only begotten Son so that the world might be saved (John 3:16), so that the world would find such a bottomless depth, the dimension of which is God Himself and God alone.

And on the other hand, the Church is also expressed by the image of the Bride of the Lamb. You probably remember this expression; To some it seems strange, almost mythological, almost fabulous. What does "the bride of the Lamb" mean? The bride is the one who has managed to love so much, with such integrity, with such inseparability, that she can follow her beloved to the end of the world, follow him both in joy and in sorrow, to be wherever he is. The Lamb in the expression "bride of the Lamb" is the Lamb of the slaughter, the Lamb of Whom St. John the Baptist proclaimed when he saw Christ: "Behold the Lamb of God, Who taketh away the sin of the world" (John 1:29); that Lamb Who in Isaiah's prophecy chapters 52-53 is called the Man of Sorrows. After all, it is the Son of God who became the son of man in the act of the Incarnation, which made Him one of us, the conjugal love of God for creation.

But the way of the Lamb is the way of the cross; The man of sorrows, Christ, the Lamb of whom the Old Testament speaks, is destined to give his life – to give freely, to give out of love for the next world, for that creature which God loved so much that He gave Him for the salvation of this creature. And the Bride of the Lamb is a creature that responds to the love of God with love; a love that is ready to share with God incarnate, Who entered the world for death, and death on the cross, His entire earthly fate.

In this sense, there are two completely different aspects of the Church. It is the miracle of the meeting of God and man, of all creation with God; it is a miracle and exultation that God is so infinitely close and has become so dear, so his own. One of the Fathers of the Church says that the word God is much less significant for us than the word Father, for the word God means the difference between us and Him, the word Father emphasizes kinship: we are His children, we are His relatives, we are His own; and this miracle of God's love, which is given to us and to which we can rejoice and rejoice, is already the realization of everything. The Incarnation of Christ is in time, in the midst of time, while history is still developing and flowing, but this is already its fullness, its realization; This is already a victory, the end is everything.

In this respect, there is a deep rejoicing in the Church, and the Church is not just a human society, not just a society of people who are gathered in the name of God, who are obedient to His covenants, who live by His gifts; The Church is a much greater miracle. It is a body, a living body, an organism that is both divine and human, in which, on an equal basis – because love makes the unequal equal – God and man meet, unite, become inseparable. The Church is the place where this miracle of meeting, of mutually surrendering love, of eternity that has already come, of the victory of love over all discord, takes place.

In this respect, the Church already contains, in a sense, the marriage of the Lamb. Saints - what am I saying: not only saints, but also sinners know this: at some point we suddenly feel that God is so close; that His love is so tender and quiet; what happiness is to know Him and to be loved by Him, and to respond to love with love as much as possible.

And at the same time, it is the Church, when we experience it in this way, when we understand it in this way, that is the object of our faith, and not just our knowledge, because in the Church human weakness, fragility, and sin are striking. But we know that despite this, the Church is more than all this. This sometimes happens in families: great, deep, strong love has united and keeps people who once saw each other as they are in the eyes of God – clothed in glory, in beauty, deep. And those around them sometimes see only difficulties, tension in this family, hear the argument and do not understand that behind it there is such a deep, strong love, that only because this argument is possible, this stormy, painful becoming, because there is this unshakable love.

We see this in the Old Testament between mankind and God; we constantly see the dispute between God and man, we see that at moments it becomes dark, and then in this darkness Jacob and the Angel of God are intertwined in a painful struggle. And as long as it is dark, this battle will continue, and the Angel will overcome, then the sinner, then God, the man. But in this interweaving of forces, in this opposition, in this struggle, something very deep happens, because when dawn breaks, Jacob raises his eyes and learns that he has been wrestling with the Angel all night, and bows down to him on the ground and asks for his blessing (Gen. 32:24 et seq.).

Так бывает и в Церкви. Есть видимое: это борьба Иакова с Ангелом в потемках непонимания, в потемках становления, в какой-то муке неполноты, которая рвется к полноте и потеряла к ней путь; и вместе с этим, самое борение говорит о том, что Бог и человек связались неразлучно, навсегда друг с другом и что ничто не может их друг от друга оторвать. В этом - чудо Церкви: в ее мучительном становлении, в ее мучительной внутренней жизни, где человеческое и Божественное переплелись, становятся едиными, но еще не всегда в каждом из нас достигли этого единства. И однако, это уже встреча навсегда, это уже соединение навсегда, это уже какое-то предчувствие, а минутами и предвкушение того, что придет время, когда борение будет преодолено и останется только несказанная радость твари, соединившейся со своим Творцом.

Но есть еще другой аспект Церкви, на который я указывал: Невеста Агнца. Каждый из нас, каждая душа, каждый человек в своем становлении сплелся в борьбу с Богом, но, одновременно мы - вместе с Богом, потому что любовь и вера нас с Ним соединила. Мы в этом мире являемся тем местом, где живет Господь; Церковь, место встречи, является тоже в этом мире местом Божественного присутствия. Церковь в этом мире так соединена с Богом, что она идет путем Христа. Иногда нам кажется недоуменным, как это возможно? Какова наша связь с Христом, каким образом можем мы быть так с Ним едины, что Он мог Своим ученикам сказать: Как Меня послал Отец, так и Я вас посылаю (Ин. 20,21)?

Если задуматься над тем, как мы делаемся Христовыми, можно обратиться к образам Нового Завета и Ветхого Завета. Апостол Павел нам говорит, что мы - дикая маслина, привитая к крепкой, живой маслине тела Христова (Рим. 11,17 и сл.). Если задуматься над этим образом, как можно себе это представить? - Вот стоит живоносное, животворное древо и вокруг целый лес растений. Живоносное древо укоренено в Боге, живоносное древо - Христос - живо Божественной жизнью, а мы все вросли в землю своими корнями; из нее мы черпаем свою жизнь. Но то, что мы берем от земли, она в свое время возьмет обратно: земля еси и в землю отыдеши... И вот Господь, как мудрый садовник-спаситель, обходит сад, где умирают деревца и растения. Среди этих растений Он вдруг обнаруживает одно какое-то, которое способно на жизнь: новую, вечно новую, вечную жизнь; и Он отделяет это растение, эту веточку от ее корня. Он отрывает ее от временного источника временной, преходящей жизни; и вырванная из своей среды, отделенная от своих корней, эта веточка чувствует, что течет из нее жизнь, что только смерть ей остается. Но садовник произвел надрез на ветке живоносного древа, и рану к ране он приложил умирающую веточку к живоносному стволу; рана к ране, кровью, жизнью своей это живоносное древо должно вернуть жизнь умирающему ростку. И эта жизнь пробивается, пробивается упорно, настойчиво, бежит по тонким сосудам этой дикой веточки, проникает в самые отдаленные места, пробивается в самую глубину каждой клеточки; и везде она несет жизнь, так что оживает все, что только способно жить. Она не вытесняет природную особенность этой веточки, она всему дает новую силу жизни.

И веточка начинает жить, потому что она - на живоносном стволе; жить своей жизнью и вместе с той жизнью, которая ее во всем превосходит. Это апостол Павел называл: не я живу, а живет во мне Христос (Гал. 2,20). Разливается жизнь Божественная, вечная, непреодолимая, неумирающая жизнь и заменяет собой временную, хрупкую, неустойчивую; и веточка делается самой собой, достигает своей красоты, расцветает. Христос, согласно 15-й главе Евангелия от Иоанна, говорит о нас как о веточках на виноградной лозе: пока пребудете во Мне, принесёте плод.

Это соединение со Христом и есть условие нашей жизни, и это соединение так же крепко, так же совершенно между человеческой жизнью и душой и Спасителем, каково соединение дикой веточки с животворным древом. Тогда делается понятно, каким образом Христос может сказать: Как Меня послал Отец, Я вас посылаю, - потому что мы и Он в каком-то отношении теперь стали одно. Та же жизнь бьет ключом и в нас, и в Нем. Если мы ее отдадим, прольем, истощим, это будет Божественная жизнь и кровь. И все, что было в истории правдой о Христе, должно неминуемо стать правдой о нас; как Отец возлюбил мир и отдал Своего Единородного Сына, так Отец, Который любит мир, и нас отдает для спасения мира.