Он вспоминает о профессоре Дмитрии Аполлинарьевиче Рожанском, который на собрании в ленинградском Политехническом институте воздержался, когда все гневно голосовали за смертную казнь обвиненным по делу Промпартии, и был тут же посажен, однако затем вернулся."Не сказать ли, что он выдержал поединок со Сталиным? Что граждански–мужественное общество не дало бы повода писать ни этой главы, ни всей этой книги?", — спрашивает Солженицын и самого себя, и каждого из нас.

Писатель описывает особенное ощущение, суть которого сводится к тому, что человек пребывает в полной уверенности, что он ничего не сможет, у него ничего не получится, ибо он слишком незаметен и, главное, совсем один, поскольку его никто не поддержит. Именно это ощущение приводит к тому, что тирания становится возможной. Ощущение, которое может разрушить все. Ибо и один голос, поданный честно, может противостать злу и подготовить ниспровержение идола. К нему всегда присоединится кто‑то второй. И так далее.

Сам Солженицын, когда он начинал работу над"Архипелагом", был почти один. За ним не стояла никакая структура, его не защищала ни одна организация. О его работе не знал никто за границей, но рядом было несколько друзей, которые прятали рукописи, находили информаторов, устраивали встречи с ними и помогали писателю скрыться в нужный момент от"всевидящего ока"и"утаить эту рукопись в суровую минуту, а потом размножить ее". Именно это"почти"и привело к тому, что Солженицын победил.

Он был услышан. И до"Архипелага"раздавались голоса, которые говорили о том, что такое советская власть. В Париже об этом всегда писали на страницах"Русской мысли"и говорили в стенах Свято–Сергиевского института, об этом говорили о. Александр Шмеман и священник Кароль Войтыла, об этом писал ещё Бердяев.

Однако их голоса тонули в респектабельном хоре европейских писателей и поэтов (вроде Арагона и Элюара), философов и музыкантов, которые вместе с респектабельным настоятелем Кентерберийского собора Хьюлеттом Джонсоном, получившим за это международную ленинскую премию, на все лады восхваляли Советский Союз и подчеркивали, что его противники просто тоскуют по прошлому, которое никогда не вернется.

Этому хору вторил политический истеблишмент, которому не хотелось ссориться с советским правительством, хотя, конечно, политики прекрасно знали, что такое коммунизм, и понимали, что он ничем не лучше нацизма.

Солженицын сказал об этом так, что его услышали все. Вероятно, по той причине, что через его книгу, словно в рупор, сотни людей сумели рассказать о своем опыте, о своей жизни и испытаниях, ибо таков гений этого писателя, что на страницах своих книг он умеет дать высказаться герою от первого лица. Писатель, о котором принято говорить, что он индивидуалист и одиночка, а главное, человек, из всех видов борьбы признающий только единоборство, Солженицын не подавляет своего информатора и никогда не говорит от имени своего героя, как делали и делают это почти все писатели, начиная чуть ли не с Гомера и, во всяком случае, с Платона, а дает возможность говорить ему самому.

После"Архипелага"появились сотни книг, тысячи статей и исследований, посвященных теме, на которую написана эта книга, стали известны новые факты, но"опыт художественного исследования", предложенный нам Солженицыным, не утратил своего значения. Наоборот, на фоне всех этих материалов стала еще больше видна его уникальность как человеческого документа.

Этот аспект творчества Солженицына до сих пор не замечен и не оценен в России. Именно поэтому не только Дума голосует за восстановление памятника Дзержинскому, но и почти 50% опрошенных поддерживают ее решение. Читая Солженицына, понимаешь, что значат слова Цицерона, который назвал историю учительницей жизни.

Страшная и беспощадная в своей подлинности книга Солженицына учит нас не бояться и знать, что полнота ответственности за всё лежит на каждом. Когда мы все вчитаемся в нее как следует, тогда и атмосфера в России, без сомнения, изменится. И навсегда.

Национальная беда России

Разговоры о том, что алкоголизм является нашей национальной бедой, давно стали общим местом, и приводить факты, это иллюстрирующие, нет поэтому ни малейшей надобности. Как приходской священник могу только заметить, что не бывает дня, чтобы с рассказом о том, что в семье пьет муж, отец, сын или брат, ко мне не пришли бы 5–7 человек, не меньше. Нередки случаи и женского алкоголизма. Есть населенные пункты, где алкоголизмом страдают почти все взрослые жители, нередок также и детский алкоголизм.

При этом в борьбе с алкоголизмом в мировой практике накоплен огромный опыт. Прежде всего это движение так называемых анонимных алкоголиков, которое распространено по всему миру и повсюду приносит зримые плоды. Программа из 12 шагов, предлагаемая этим движением, предусматривает веру в «Силу, более могущественную, чем мы», и в Бога, «как мы Его понимаем», но не представляет собой какую‑то новую религию или конфессию. Корректная, но вполне определенная формула («Сила, более могущественная, чем мы») говорит о Боге во вполне библейских категориях, но оставляет при этом возможность включиться в движение и мусульманам, и иудеям, и агностикам, еще не определившим свое отношение к вере и религии, и христианам различных исповеданий.