Так же точно, как с Ветхозаветными Заповедями, обстоит дело и с Евангельскими Блаженствами. Кажется страшной дерзостью вот это самое: «…Ибо они Бога узрят». Мы знаем из Библии, что лицом к лицу с Богом оказался Моисей — и потом спускался к людям с горы, занавесив лицо, чтобы они не ослепли. Мы знаем, как Бог являлся величайшим святым — они скрывали от людей факт Богообщения. Но в действительности быть чистыми сердцем — уже чудо видения жизни в совершенно ином свете. Чистый сердцем видит Бога во всём и во всех. Он узнаёт Бога в больных детях, в запахе осенней листвы и в математических формулах, над которыми ломает голову…

Мы готовы узнать Бога в церковных песнопениях, в сиянии свечи перед иконой, но, увы, нам не удаётся узнать Бога в капризах больной матери или в той боли, которую переживает в переходе метро грязный нищий. Не удаётся узнать — не оттого, что эти образы далеки от великолепия Бога, но потому, что сердца наши загрязнены.

Чистые сердцем — они есть. И к ним почаще надо обращаться. Популярный телеведущий Владимир Познер допытывался у меня, что сделать, чтобы как‑то расшевелить человека, — я ему сказал: «Поезжайте в Лондон и сделайте интервью с митрополитом Антонием, старейшим и самым уважаемым архиереем нашей Русской Православной Церкви. Или возьмите киноматериалы — их очень много — и покажите людям в России хотя бы фрагменты того, что говорит владыка Антоний своим лондонским прихожанам». Познер говорит: «Значит, вы предлагаете проповедь?» — «Нет! Я предлагаю не проповедь, я предлагаю Антония Блума — это разные вещи. Проповедь может сказать любой выпускник семинарии, не говоря уж о любом митрополите. А Антоний Блум — один такой, и все, кто его слышал и читал, ничуть не сомневаются: он постоянно видит Бога, свет этого общения озаряет его лицо». Есть в нашей жизни опасная подмена человека жанром, должностью или общественным положением. Нам нужен не просто митрополит — нам нужен митрополит Антоний. Если нам предложат какого‑то другого — из этого ничего не выйдет.

Мы все знаем о матери Терезе из Калькутты, а я хочу вспомнить о другой старой монахине, пусть и не такой знаменитой, — о матери Эмманюэль из Каира. Сейчас, правда, она уже уехала из Каира — ей почти 90 лет — но треть жизни она провела в самом нищем районе египетской столицы, где обитают отверженные — фактически на помойке. Французская монахиня, которая могла спокойно коротать век в тихой обители или преподавать в хорошей школе, она выбрала такой странный и страшный путь. И на этом пути — памятуя, что всё‑таки ходит по земле, а не по облакам, — она постоянно смягчает драматизм ситуации юмором, шуткой. Скажем, она признается, что очень любит мороженое, и говорит, что попросит дать ей мороженого, когда ей придется умирать. Чистота ее сердца, видите, проявилась и в этом её лукавом признании…

Значит, есть они, люди, которым дано. Они — наше общее сокровище. Мы должны лететь на этот свет. Увы, нас тянет куда‑то совсем в другую сторону.

Почему? Здесь работает закон всемирного тяготения: камень падает вниз, даже брошенный в небо. Чтобы он взлетел к звездам, нужна огромная сила. Другой вопрос — как быть подхваченным этой силой и стать несомым ею. Этого мы не знаем. Наша вера, наша религиозность, наше уважение к истории и традициям Церкви все время выливается в ритуал, направляется по каким‑то простым путям. Ну конечно же, проще написать записку о здравии и дать её прочитать священнику, чем простоять ночь на коленях у постели больного. Мы — люди, предпочитающие писать записки. А святые предпочитали стоять на коленях возле страждущего. Можно вспомнить преподобного Иоанна Дамаскина — то, что написано о нем взамечательной поэме А. К. Толстого. Иоанн, когда умер его друг, преступил обет молчания, то есть совершил грубейшее монастырское «правонарушение», ослушался своего начальства, — не потому, что он считал себя в силах петь гимны, не потому, что осознавал свой поэтический дар, а по одной простой причине: его переполняли боль утраты и любовь к этому конкретному человеку. Мы все время пытаемся действовать — и в Церкви, и далеко за её оградой — ради людей, а не ради человека. Мы отстаиваем догматы и принципы, в то время как наша задача — нести в мир любовь.

Чистые сердцем есть, их тысячи — просто они привыкли прятаться. Они не позируют перед камерами, не дают интервью, не занимаются политикой. Увидеть чистого сердцем непросто.

Он едет вместе с нами в метро, стоит в одной очереди, сидит за соседним столом на работе — и это лишь наша вина, что мы не обращаем на него внимания, видим — и не узнаем, смотрим — и не понимаем, кто это.

И кем он может стать для нас.

http://www. ogoniok. com/archive/1999/4602/15–12–13/

Уважать личность ребенка

Человек со стороны, узнав онашем больничном Покровском храме, возможно, будет задаваться сразу множеством вопросов.

Прежде всего, зачем вообще здесь храм? И почему, если это храм, то его жизнь связана с поисками денег на лекарства, с самой разнообразной работой среди детей, с помощью, которую им оказывают наши прихожане в решении самых разных проблем? Почему, если это храм, здесь есть компьютерный класс? Почему, если это храм, здесь есть изостудия, где дети пишут картины и делают мультфильмы? И почему, если это храм, здесь есть молодые люди, которые поют с детьми песни под гитару?.. И вообще, что это такое: это храм или это благотворительное общество? это храм или это комплекс детских кружков? И так далее.