Вот, что пишет митрополит Евлогий: «Года три тому назад, на праздник Покрова, я был в Лионе и познакомился с аббатом Кутюрье, дружественно относившимся к нашему лионскому священнику. Отец Кутюрье выстоял в нашей церкви всю службу, а потом, за обедом, мы с ним беседовали. Он предложил мне вместе с ним съездить в тот город, где когда‑то подвизался кюре д'Арс<святойЖан–Мари Вианней>.

— Это наш преподобный Серафим Саровский, — сказал аббат.

— Вы разве слышали о нашем преподобном Серафиме? — удивился я.

— Как же его не знать?! — ответил мой собеседник.

Из нашей дальнейшей беседы выяснилось, что такие католики, как аббат Кутюрье, почитают некоторых наших святых наравне со своими, и думается мне, что преподобный Серафим или святой Франциск Ассизский и другие великие угодники Божьи в своем жизненном подвиге уже осуществили идею соединения церквей. Это святые граждане единой Вселенской Церкви, в известном смысле в высших небесных сферах уже преодолевшие вероисповедное разделение. На высоте своих святых душ они разрушили те перегородки, о которых говорил некогда митрополит Киевский Платон».

Во многом соглашается с митрополитом Евлогием один из вышедших из‑под его амофора церковных писателей и богословов, тоже епископ, только уже трудившийся как епископ не во Франции, а в Соединенных Штатах, владыка Иоанн Шаховской, архиепископ Сан–Франциский. «Ошибочно думать, — говорит владыка Иоанн, — что все сектанты суть действительно неправославные. Не всякий сектант по линии таков по духу. Среди иновероисповедных христиан есть множество, живущих в истинном православии — духом своим. Наличие таких подлинно православных христиан замечается и среди римокатоликов, также среди протестантов всех оттенков, к каковым оттенкам принадлежат и русские сектанты, сектализировавшиеся, то есть отделившиеся умом и опытом, от догматического исповедания Церкви. Есть духовно рожденные люди и среди католиков тоже, и среди протестантов разных направлений и оттенков». Так писал владыка Иоанн в своей книге «Правила духа», изданной в 1932 году в Париже.

А мы, православные 90–х годов XX века, негодуем по этому поводу и с возмущением говорим: «Учения о православии сектантов, то есть непокаявшихся еретиков, о их духовном рождении нет в Священном Писании, в творениях святых отцов, оно противоречит Богооткровенному учению и опыту Церкви». Так пишет автор одной из статей в книге «Сети обновленного православия». А автор другой статьи, в газете «Татьянин день», пишет о нашем канале:

«Главную идею канала выразил в своем выступлении отец Георгий Чистяков, который рассказывал об исторических предрассудках православия, состоящих, по его мнению, в нежелании объединиться с римокатоликами и перейти под власть Папы».

Вот как можно передернуть то, что действительно говорилось! Да, я говорил о том, что наше неприятие христиан других исповеданий — это один из исторических предрассудков, и что с такими предрассудками надо расставаться, из них надо попросту вырастать, как дети вырастают из старой одежды. Но перейти под власть Папы мы не можем, просто не можем, потому что наша Церковь автокефальная, и автокефальная уже не первый век, и потому что христианский Восток и христианский Запад принадлежат разным епископам уже с пятого века — уже целых пятнадцать веков.

«Любопытна, — говорит автор статьи в газете «Татьянин день», — проповедуемая «церковными революционерами» теория «двух легких» (православия и католичества) или трех ветвей (плюс протестантизм), фактически отрицающая единую Святую Соборную и Апостольскую Церковь. Терминология (легкие, ветви и прочее) не имеет корней ни в Священном Писании, ни у святых отцов».

Ну, если уж говорить о том, что имеет корни в Священном Писании или у святых отцов, то ни понятия, ни представления о православных, католиках и протестантах в Библии тоже нет. И Христос нам говорит просто и так, что толковать эти слова как‑то двояко, двусмысленно у нас просто возможности нет: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга; По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13:34–35).

Да, друг с другом бывает трудно, подчас очень трудно, а иногда — почти невозможно. И чем больше мы друг друга знаем, тем друг с другом труднее. Но тем больше мы должны друг друга любить, тем больше мы должны друг к другу притираться и искать пути друг к другу. Конечно, нам не всегда просто с католиками. И, прежде всего, очень непросто было с католиками митрополиту Евлогию, французскому митрополиту Русской Православной Церкви, который начал свое епископское служение в начале XX века на Западной Руси. И там, на Волыни, где много католиков, ему было очень трудно по той простой причине, что католиками на Волыни были богатые люди, а православными — беднота. Поэтому, защищая православных, он был вынужден защищать бедных людей против богатых. Он видел богатые костелы и бедные и разоренные православные церкви, он видел, как под социальную рознь подводилась вероисповедная база. Ему было трудно, потому что он, как епископ Христовой Церкви, как верующий человек, был на стороне бедняков, и в католиках, вот в этих конкретных католиках на Волыни, он видел людей, не думающих об этих бедняках. Он видел их бессердечие, видел их жестокость, видел ужасное положение православных, но это не заставило его начать толковать этот социальный конфликт, как вероисповедный, как религиозный. Он сумел понять, что дело не в том, что одни — католики, а другие — православные, он сумел понять, что дело в том, что одни — бедные, а другие — богатые, и что здесь разница чисто социальная. Он далеко не во всем был согласен с католиками и потом, во Франции, в других странах Европы, где ему приходилось бывать. Но он был далеко не во всем согласен и с православными тоже, прежде всего с митрополитом Антонием Храповицким и с другими иерархами Карловацкой церкви.

И если возвратиться к духовному опыту архиепископа Иоанна, к православной Америке, то мы увидим, что все православные в Америке очень разные. Русские, сербы, болгары, греки из Вселенской Патриархии, арабы из Антиохийской Патриархии, румыны — все тоже очень разные, друг на друга не похожие, но все все‑таки находят общий язык друг с другом. Оказывается, труднее всего находить общий язык не с протестантами, не с католиками, а с православными: русским с русскими, тем, кто относится к Зарубежной Церкви с теми, кто относится к Автокефальной Церкви. Вот им оказалось находить общий язык друг с другом труднее всего, хотя они исторически принадлежат к одной и той же Церкви, к одному и тому же обряду, к одной и той же церковной истории.

Почему трудно? Потому что разделяет их грех. Злоба, озлобление друг на друга, обида — вот, что их разделяет, не разная вера, а обида. Это страшно, когда мы пускаем в нашу веру обиду. Долой обиду, выгоним ее из нашей жизни, из нашей веры, и тогда окажется, что уйдет из нашей жизни и эта разделенность, тем более, что она не предусмотрена Священным Писанием. В Писании ничего не говорится об этой разделенности, в нем говорится только о том, что необходимо нам любить друг друга, потому что иначе — конец, иначе — беда, иначе — катастрофа. А мы как раз об этом и забываем.