Об этом Свете, как и о радости его созерцания, писал и схимонах Иларион в книге “На горах Кавказа”: “Ослепительные лучи Солнца, сливаясь с белизною снега, не дают возможности смотреть на горы. Они обратились как бы в море света, блеска и нестерпимого сияния. Зрелище чудное и величественное!… Если такое поражающее сияние происходит от тварного света, то каков же должен быть Свет несозданный?… Свет присносущный, первовечный Свет Божества?” Действительно, оторванный от природы, разучившийся ее чувствовать и благоговеть перед ней человек, теряет и способность всмотреться в себя самого, в глубины собственного “я”, а равно и в другого человека, в его чувства и в его боль.

На языке современной психиатрии об этом пишет в своей пока не опубликованной работе московский врач–психиатр С. В. Илюшенко: “В XX веке большая часть населения переместилась в города, и преобладающей психологической трудностью стала утрата индивидуальности пространства и времени в сознании. Человеку априорно необходимо постоянно распознавать себя (творить себя) в связи с уникальными объектами. Города не заменили природу в качестве такого уникального объекта, их несоразмерность человеку и одинаковость мешают распознавать Творца, икона Которого — природа. Особенно в нашей полосе, где города из‑за темноты и холода живут “внутри” (существует, например, греческий городской способ жить вовне домов, на улице), городской житель теряет множество чувственных оснований для жизни души. Только небольшое число людей выносят этот природный дефицит в силу своей фокусированности на отношениях и мышлении”.

Если религиозность индивида основывается на чувстве внутрины или на фундаментальном чувстве Бога, укоренившемся в его телесности, о чем говорит Лосев (Э. Фромм называет именно такую религиозность “верой по принципу бытия”), тогда непременно оказывается, что этот индивид способен принять и религиозность другого, которая, быть может артикулируется в совсем других понятиях и образах в рамках другой конфессии или иной религии. Такой человек понимает, что его религия абсолютна, но не эксклюзивна. Она абсолютна, ибо “верить” (по латыни credere от cor dare – “отдавать сердце) – это значит полностью от всего сердца и без всяких “но” исповедовать то, во что ты веришь, принимать религиозную истину, истину, быть может, даже не твоей конфессии, а твою личную, но именно как абсолютную.

При этом человек, принявший религиозность не как норму, заимствованную извне, но переживший личное религиозное озарение всегда поймет, что его абсолютная истина не эксклюзивна, поскольку другой вполне может это же озарение пережить совсем по–другому. “Такая вера в Бога, — говорит Э. Фромм в книге “Иметь или быть?” (здесь и далее Фромм цитируется по: Фромм Э. Величие и ограниченность теории Фрейда. М.: АСТ, 2000, с.239 – 242) поддерживается у человека присущим ему внутренним ощущением божественных качеств в самом себе; это непрерывный процесс порождения самого себя – или, как выражается Майстер Экхарт, вечного рождения Христа внутри нас самих”.

Тем не менее, многие видят в своей вере, используя определение Фромма, “обладание неким ответом, не нуждающимся ни в каких рациональных доказательствах”. “Этот ответ состоит, — продолжает Фромм, — из созданных другими людьми формулировок, которые человек приемлет в силу того, что он этим “другим”… подчиняется”. Такого рода веру Фромм безжалостно характеризует как “своеобразный пропуск, позволяющий примкнуть к большой группе людей. Он освобождает человека от тяжелой необходимости самостоятельно мыслить и принимать решения”. Всякий, для кого его вера стала именно такого рода ответом, не только готов к религиозному конфликту, но, как правило, на него ориентирован. Такая вера, — как считает Фромм, — придает уверенность; она претендует на утверждение абсолютного неопровержимого знания, которое представляется правдоподобным, поскольку кажется непоколебимой сила тех, кто распространяет и защищает эту веру”. Такова “вера по принципу обладания”, которая вполне укладывается в знаменитую формулу beati possidentes (“Блаженны владеющие”).

Религиозные конфликты в большинстве своем провоцируют и начинают те, кто исповедуют свою веру по принципу beati possidentes. Разумеется, констатируя этот факт, мы не приближаемся к тому, чтобы предложить какую‑то методику, которая могла бы такие конфликты предотвращать или останавливать, а только констатируем причины, их порождающие.

Прекрасно осознавая, что задача описать, что такое религиозное чувство, словами почти невыполнима и, более того, ставит этого человека в положение людей из известной суфийской притчи, ощупывающих слона в темноте (тот, кто ощупывал его ногу, решил, что он похож на колонну, тот, кто оказался рядом с хоботом, подумал, что слон – это что‑то вроде трубы и т. д.), тем не менее настаиваю на том, что курс религиоведения должен обязательно включать эту тему, поскольку только она дает ответ на вопрос: а зачем религия?

Современный религиовед Н. Смарт предлагает, полностью исключив из определения религии понятие о проблеме бытия Божьего, которое, как подчеркивал Иоанн Павел II, характерно только для европейской культуры, следующие семь “измерений”, согласно которым можно анализировать такой феномен как религия:

1. Практико–ритуальное (богослужение общественное и частное и вся сумма ритуалов);

2. Эмпирико–эмоциональное (молитва, медитация, духовные упражнения и проч. – личная религиозность!);

3. Повествовательно–мифическое (священные тексты);

4. Доктринально–философское (для христианства – богословие);

5. Этико–правовое (10 заповедей, каноническое право и т. д.);

6. Социально–институциональное (община, церковные структуры, иерархия);