Приимите, ядите, Сие есть Тело Мое – Hoc est enim Сorpus Meum, это Мое Тело, Quod pro vobis tradetur in remissionem peccatorum – Которое ломится за вас во оставление грехов.

После того как завершено освящение Великих таинств, провозглашена Тайна веры, месса продолжается обычным чином, но только не поётся Agnus Dei, – по каким‑то причинам, с литургической точки зрения не совсем объяснимым. В Средние века, когда эта служба совершалась утром, она, естественно, завершалась вечерней. Служба занимала весь день: утром она начиналась, потом зажжение огня, чтение пророчеств, крещение катехуменов – день прошёл, дело идёт к вечеру. И вот здесь, во время краткой вечерни, в конце мессы, впервые звучит Аллилуйя.

В древности же, когда эта служба совершалась вечером, Аллилуйя впервые звучала перед трактусом, перед чтением Евангелия. Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя – такой антифон начинает вечерню, laudate Dominum omnes gentes – снова, как и перед Евангелием, звучат слова из 116–го псалма, и затем, как всегда на вечерне, поётся Magnificat, то есть Песнь Богородицы из начала Евангелия от Луки: Magnificat anima mea Dominum – Величит душа моя Господа и возрадовался дух мой о Боге, Спасителе Моём. Magnificatвообще всегда звучит во время вечерни, ему предшествует антифон и заключается пение Magnificat антифоном. На этой пасхальной вечерне антифоном служит просто троекратное Аллилуйя – Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя.

После того как спет Magnificat, священник возглашает: vespere autem sabbati – вечером же субботы (из начала 28–й главы Евангелия от Матфея), и хор продолжает: когда рассвело, в первый день недели, пришла Мария Магдалина и другая Мария увидеть гробницу, Аллилуйя; священник возглашает: Vespera autem sabbati, и хор продолжает: quae lucescit in primam sabbati venit Maria Magdalene, и так далее (вообще, это очень распространённая система в западном богослужении, когда Папа, епископ или возглавляющий службу священник начинает пение гимна, молитвы, а затем продолжает хор.

Так и здесь: предстоятель начинает – vespere autem sabbati, вечером же субботы, а хор подхватывает: когда начало светать в первый день субботы, и так далее). Заканчивается служба словами ite missa est, как обычно, но только к ним прибавляется Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя, и народ и хор отвечают Deo gratias, Благодарение Богу, снова прибавляя двойное Аллилуйя.

Так заканчивается служба Великой субботы, и затем уже утром совершается собственно пасхальная литургия. Служба Великой субботы называется Stazione a San Giovanni in Laterano, так как исторически, как уже говорилось, она совершалась в Латеранской базилике. Пасхальная же литургия утренняя; в сущности, в латинской традиции нет ночной службы, которая начинается в полночь и длится до утра, как в восточной традиции. Служба литургии Великой субботы, по идее, должна начинаться вечером и заканчиваться где‑то в полночь, когда звучат последние Аллилуйя на отпусте: Ite missa est, alleluia, alleluia. Затем люди расходятся по домам, и уже утром собираются на пасхальную литургию.

Утренняя пасхальная литургия должна быть особо торжественная, она называется Stazione a Santa Maria Maggiore, так как исторически она совершалась на Эсквилине в огромной базилике Santa Maria Maggiore (maggiore – великая, огромная). В этой же базилике служилась и рождественская месса, потому что в этой церкви находятся в специальном ковчеге остатки тех яслей, в которые был положен Иисус. Первая пасхальная служба начинается в этой базилике, посвящённой Марии Деве, потому что почитание Сына неотделимо от почитания Матери: Сын и Мать составляют в понимании Католической Церкви такое единство, что их нельзя отделить Одного от Другой. (В следующий раз, когда мы будем говорить о песнопениях в честь Святой Девы, мне хотелось бы сказать о гимнах, которые не все знают. Всем известен гимн Stabat Mater dolorosa, посвящённый Страстной неделе и стоянию у Креста, но есть и парный ему гимн Stabat Mater speciosa, стояла Мать прекрасная у яслей Своего Сына; это гимн с такими же рифмами, по всей видимости написанный тем же Якопоне да Тоди, но о том, как Мария радостно стояла у яслей Своего natus – новорождённого.

Утренняя месса в сам воскресный день начинается с интроита Resurrexi et adhuc tecum sum Alleluia – Я воскрес и отныне с тобою нахожусь, Аллилуйя, и так далее. Словоresurrexit, Он воскрес, становится ключевым для этого богослужения. Читается Первое Послание апостола Павла к корифянам, где говорится о том, что надо отвергнуть старую закваску и, поскольку Pascha nostrum immolatus est Christus, поскольку наша Пасха – принесён в жертву Христос, поэтому будем праздновать не с ветхой закваской, закваской хитрости и нечестия, но с опресноками чистоты и истины. Прочитано апостольское Послание, и поётся градуал – это стих из 117–го псалма (хорошо известный по восточному богослужению: Сей день, его же сотвори, Господь, возрадуемся и возвеселимся в онь): Haec dies quam fecit Dominus exsultemus et laetemur in ea, и, конечно, Аллилуйя, Аллилуйя. И затем: Pascha nostrum immolatus est Christus – Пасха наша, заклан Христос.

Перед чтением Евангелия, что бывает не так часто, здесь поётся секвенция – пасхальная. Само слово секвенция означает продолжение, от глагола sequor – продолжать, следовать. Вероятно, секвенция получила название от следующего за её пением слова, которое возглашает дьякон – sequentio Evangelii, продолжение Евангелия. Раньше было очень много секвенций, почти у каждого праздника своя. Тридентский собор в XVI веке оставил четыре: пасхальную – Victimae Paschali; секвенцию Пятидесятницы – Veni Sancte Spiritus – Прииди, о Дух Святой, Прииди, о Дух Святой, и лучами нас омой Твоего сияния (в этой секвенции множество рифм, поэтому она называется aure sequentio, золотая секвенция Пятидесятницы); праздника Corpus Christi – Тела Христова (празднуется в четверг после Пятидесятницы) и секвенцию богослужения по усопшим – Dies irae.

Позднее, уже в XVII или в XVIII веке в чин богослужения Семи Скорбей Богородицы Великим постом была добавлена секвенция Stabat Mater. Пасхальная секвенция самая древняя. В основном все секвенции относятся к XIII веку, они написаны регулярным стихом, с рифмами, их достаточно просто понять и перевести. Этого совсем не скажешь о секвенции Victimae Paschali, которая оправдывает другое название секвенции – prosa, проза: она написана распущенным размером, у неё нет своего размера. В большинстве случаев средневековые гимны написаны четырёхстопным хореем или четырёхстопным ямбом, например, золотая секвенция: Veni Sancte Spiritus/ Et emitte caelitus/ Lucis tui radium/Pater pauperum, – это хорей.

Сказать же, каким именно размером написана пасхальная секвенция, невозможно, и только григорианика даёт возможность её спеть. Строгие законы григорианского пения позволяют спеть практически любой текст, написанный размером или без размера, поэтому эта секвенция и может звучать. Современные же композиторы, особенно в XVII‑XVIII веках, мучались, создавая полифонические варианты Victimae Paschali. Автор этой секвенции (которым был либо Ноткер Заика из Санкт–Галлена в IX–Х веке или Випон Бургундский в XI веке, то есть секвенция написана в X‑XI веке, не позже; вряд ли её автором мог быть Адам Сен–Викторский, живший в XII веке), конечно, рифмовал словоPaschali с Christiani, но в дальнейшем первая строка была продолжена словом laudes – Victimae Paschali laudes immolent Christiani. И дальше рифмуется oves с peccatores – овец с грешниками, а Агнец искупил овец: Христос невинный с Отцом примирил грешников – Agnus и peccatores. Дальше: Mors et vita duello conflixere mirando dux vitae mortuus, regnat vivus – сегодня, как правило, поют, ставя ударение на vivus, но, вероятно, первоначально, когда Ноткер или кто‑то другой создавал эту секвенцию, вторая строка кончалась не словом mirando, а словом dux из третьей строчки, которое рифмовалось с vivus: Mors et vita duello conflixere mirando dux – vitaae mortuus, regnat vivus; dux и vivus – вот такая рифма получалась. Поскольку размер свободный, то можно перенести одно слово из одной строки в другую без каких бы то ни было последствий.

Мы с Сергеем Сергеевичем Аверинцевым когда‑то давно говорили на эту тему, он тоже склонялся к тому, что если это писал Ноткер, то он рифмовал dux с vivus. Он, конечно, напевал, но, к сожалению, мы не знаем, что он напевал, потому что эти стихи, которые написаны без всякого размера и с неожиданно выскакивающими рифмами, потом, в общем, вышли из употребления. Ни одна другая секвенция и ни один другой гимн такого типа вообще не поётся. Из всех текстов, для которых существуют распевы, эта секвенция – наиболее архаичная.

Разумеется, я ни на чём не настаиваю, просто я говорю о том, что эта секвенция от своего создания автором до появления традиционно григорианских распевов могла проделать какую‑то эволюцию. Эта секвенция представляет собой совершенно уникальный случай в латинской гимнографии Средневековья, такого из того, что поётся, больше нет. Всё остальное, что в том же стиле писали Ноткер Заика или Хильдегарда Бингенская, не имеет распевов, не поётся; из церковного обихода это всё ушло, сохранившись только в средневековых рукописях и в научных изданиях. Далее, строки могут быть длиннее, а могут быть короче. Например,