Арпине Баблоян: Для меня на самом деле штамп все‑таки что‑то значит — он, наверное, дает больше обязательств. Конечно, хотелось бы один раз испытать белое платье, марш Мендельсона, гости, лимузин. Но будет это до рождения ребенка, после рождения, может быть, это вообще случится через 20–30 лет — это не важно.

Илья Френкель: Я против условностей, я себя чувствую женатым человеком. Я считаю, сейчас 21–й век, нельзя соизмерять всю свою жизнь относительно общественной морали, которая не всегда правильна, и относительно общественного мнения, которое почти всегда неправильно.

Арпине Баблоян: Если бы не юридическая необходимость, вообще можно было бы обойтись без штампа. Выполнить все церемонии с белым платьем, но штамп не ставить, потому что он ничего не изменит.

Татьяна Ткачук: Отец Георгий, буквально на днях на сайте"Кредо–ру"я прочла интервью с иеромонахом Анатолием Берестовым, доктором медицинских наук, в котором он говорит, что православная церковь не признает гражданские браки и считает их безбожным, антихристианским блудным сожительством. Скажите, это канонический взгляд церкви или сугубо индивидуальное, ортодоксальное, на мой взгляд, мнение отца Анатолия?

Георгий Чистяков: Думаю, что это помноженный на личное мнение отца Анатолия Берестова традиционный взгляд церкви, но, повторяю, помноженный на личное мнение этого священника. Потому что, конечно, сегодня абсолютно невозможно требовать от всех церковного брака, потому что далеко не все люди верующие и далеко не все люди в церковь ходят, далеко не все люди испытывают в этом потребность.

Я думаю, что даже для 19–го века общеобязательность церковного брака в России, в общем, была чем‑то временами уродливым. Ведь это же смешно, что Ленин и Крупская венчались в церкви: яростный богоборец, человек, который всеми силами души ненавидел Бога, он был вынужден венчаться, потому что другой формы зарегистрировать юридически брак в царской России не было.

Сегодня ситуация совсем другая. И, наверное, очень важно, чтобы венчались сегодня только люди, которые действительно верят в Бога и для которых это не просто красивая церемония, как лимузин, марш Мендельсона и еще что‑то такое, к этому добавляется еще белое платье, фата и венчание, — нет. Все‑таки, наверное, очень важно, чтобы венчание было большим духовным событием в жизни человека.

Вы знаете, у нас в церкви сравнительно недавно, года два, наверное, или три назад венчалась одна пара, которая к тому времени прожила как минимум сорок лет вместе. И, конечно же, их жизнь до венчания не была блудным сожительством, это был замечательный, прекрасный, в последние годы уже христианский брак, когда обратилась к Богу сначала жена, а потом и муж. Но вот в какой‑то момент они поняли, что им необходимо повенчаться. Это была прекрасная, замечательная свадьба, свадьба с привкусом"золотой свадьбы". Но если бы они вдруг почему‑то повенчались в молодости, какая‑то бабушка бы сказала, что это необходимо, скажем, с ребенком иначе она сидеть не будет и так далее, может быть, это было бы хуже, потому что они бы повенчались по требованию бабушки. А так уже в зрелом возрасте, уже на пороге старости они повенчались, потому что этого хотело их сердце, потому что это был внутренний императив души, которому они подчинились. И вот, мне кажется, что церковный брак возможен только тогда, когда действительно человек в сердце, внутри себя, в глубинах своего Я переживает что‑то очень большое.

Был такой замечательный православный священник в Соединенных Штатах Америки отец Александр Шмеман, который всегда говорил:"Очень важно, чтобы в христианстве не было ритуалов". Очень важно, чтобы наши богослужебные действия были обусловлены не ритуальной потребностью, а именно зовом сердца, потребностью сердца.

Татьяна Ткачук: Спасибо, отец Георгий. И у нас слушатель на линии. Здравствуйте, представьтесь, пожалуйста.

Георгий Николаевич: Георгий Николаевич, Подмосковье. Позвольте вопрос задать: не согласны ли собеседники с поправкой Патрика Бьюкенена относительно того, планетарная это беда — разрушение семьи или только христианская? Он приводит цифры, когда эта беда постигла христианский мир, и назвал это: 60–е годы — Америка, 70–е годы — Европа, 91–й — Россия. Цифры убедительно показывают, что Господь незамедлительно ответил на эту шахматную комбинацию, на разрушение семьи, вырождением в буквальном и переносном смысле. А все остальные страны, и исламский взрыв, кстати, от этого произошел. Работа Кагаманова показывает, что взрыв исламский, источник — это переворот христианства к блудному…

Татьяна Ткачук: Георгий Николаевич, простите, я Вас перебью: у Вас есть какой‑то конкретный вопрос к одному из гостей в студии?

Георгий Николаевич: Вопрос: согласны ли вы с поправкой Патрика Бьюкенена относительно, что это изменение, переворот семьи, уклад семейный, постиг только христианский мир? И, кстати, это же разделяет Ватикан.

Татьяна Ткачук: Спасибо, за звонок. Кто будет из гостей отвечать?