— Отец Георгий, помните ли Вы, когда и как Вы пришли к Богу?

— Я в детстве был очень верующим ребёнком, но по–детски верующим. Какое‑то потрясение, реальную встречу с Богом во взрослом состоянии я пережил лет в 17, между 16, точнее, и 17 годами. Об этом я писал на страницах «Русской мысли» в очерке «Встреча». Не умею повторять то, что уже написано.

— Наверное, было трудно верить в то время, особенно молодому человеку…

— В те времена вокруг было много замечательных людей, и верующих и просто чистых, и резких противников режима. И как в Университете, так и в окружении отца Александра Меня я попал в замечательную атмосферу, оказался среди удивительно глубоких и чистых людей. Наверное, мне было бы гораздо труднее, если бы я, во–первых, не был верующим, а, во–вторых, не попал бы в эту атмосферу. Вся юность моя – это потрясающие старушки, мои родственницы и знакомые, моя юность – это потрясающая профессура, и открывание всё новых и новых людей, это потрясающие священники и монахини. Нет, вера не делала жизнь трудной, наоборот, она делала тебя крылатым. В большинстве своём, мои трудности были связаны совсем с другим: с моим темпераментом, который всегда вовлекал меня в круговорот общественной жизни, с тем, что я никогда не мог смиряться с тем, против чего бунтовало моё нутро.

— Отличается сегодняшняя молодёжь от молодых людей Вашего поколения, и если да, то чем?

— Я думаю, что, по большому счёту, ничем не отличается. Когда я разговариваю очень откровенно с сегодняшними школьниками или студентами – на исповеди, в Университете или в гостях, – то обнаруживаю, что и проблемы сегодня молодёжь волнуют те же, и выражаются они примерно так же. Думаю, что младшее поколение в любые исторические эпохи живёт примерно одними и теми же идеями, проблемами, переживаниями.

— Как Вы думаете, есть ли у современной православной молодёжи определённые задачи?

— Думаю, что у младшего поколения всегда одни и те же задачи: во–первых, учиться, чтобы сменить нас, когда это понадобится, а во–вторых, стараться реализовываться в чём‑то добром. Помню, когда мне было восемнадцать, девятнадцать, двадцать, я всё время бегал по каким‑то опекаемым старушкам. Был среди моих друзей слепой поэт, с которым мы гуляли или ездили на кладбище на могилу его жены. Среди моих друзей были старушки, которым надо было одной купить кефир, другой – сыр, у третьей вымыть пол или починить какие‑то вещи. Кому‑то надо было читать вслух. Была у меня замечательная приятельница – Анна Петровна Фёдорова, вдова депутата той Государственной Думы, что была избрана при Николае II, от партии октябристов. Она была слепой, очень любила Евангелие по–славянски. Среди её родственников никто по–славянски не читал. Поэтому я обязательно приезжал к ней несколько раз в неделю, чтобы почитать ей Священное Писание. Была у меня старушка, которой я читал вслух по–фразнцузски. И таких как я было очень много среди студентов 70–х годов. Думаю, что как раз в этом и заключается задача молодого человека: больше делать для людей вокруг и как можно больше и серьёзнее учиться, потому что в молодости всё даётся невероятно легко. Буквально всё Бог даёт щедрой рукой. Упустить это время недопустимо. Кроме того, молодой человек непременно должен уставать, выкладываться. Когда мы не выкладываемся, тогда глупости приходят в голову и нас начинает коверкать эмоциональная волна и так далее.

— Как Вам кажется, какие главные проблемы сейчас испытывает молодёжь?

— Я думаю, главная проблема молодёжи в современной России в том, что младшее поколение очень мало вовлечено в общественную жизнь. Если взять Италию, Францию, другие известные мне страны мира, студенты в них всегда очень активны. Причём во всех сферах, не только в политике, но в социальной жизни: в помощи незащищённым слоям населения, в движениях разного рода, в художественной жизни, в литературе, в искусстве. Молодёжь всегда очень активна. Российская молодёжь чрезвычайно пассивна, если её сравнить с её ровесниками в Европе. И это очень плохо, даже опасно. Эта проблема в России стоит не первое десятилетие.

Мне вспомнился сейчас анекдот, который рассказывали в 60–е годы. Делятся два пожилых человека друг с другом мыслями и говорят: «Нам бы детей до пенсии довести, а дальше они уже как‑нибудь без нас справятся…» В этом анекдоте отражена тенденция: Россия давно уже стала страной позднего взросления, позднего выхода человека на арену широкой общественной деятельности. Сейчас эта тенденция преодолевается. Даже если посмотреть на членов нашего правительства, там много людей, которым едва исполнилось 40. Сейчас меня немножко пугает другое: есть в сегодняшней жизни все основания для того, чтобы мало учиться. На скорую руку чего‑то нахвататься и начинать зарабатывать. Но ведь так можно работать только в юности, а потом окажется, что нет багажа. И поэтому я боюсь, что сегодняшняя молодёжь не так много, не так глубоко учится, как это необходимо.

— Отец Георгий, но ведь многие молодые не видят другого смысла в жизни, кроме заработка и развлечений. Им ни о чём другом не говорят.

— Во–первых, всё‑таки, говорят. Мы стараемся, и не только мы. Во–вторых, у меня есть несколько прихожан, молодых людей достаточно состоятельных, которые действительно много зарабатывают, но и много вкладывают в церковные дела. И я думаю, надо говорить открыто, что среди сегодняших православных христиан младшего поколения есть очень активные бизнесмены, которые зарабатывают огромные деньги и огромные деньги вкладывают в добрые дела. Такие люди тоже есть, есть и другие… Вообще я не люблю говорить о тенденциях, но попытаюсь. Тенденция, я думаю, такова, что люди не очень много учатся. Скажем, если ещё 20–30 лет назад иностранные языки в России знали единицы, то теперь, конечно, очень многие неплохо владеют английским, французским, немецким или итальянским, но, когда начинаешь копать человека глубже, оказывается, что он ничего не знает. Мне недавно пришлось говорить с одним молодым испанистом. Он говорит по–испански свободно, это его специальность. Но оказалось, что он совершенно не знает испанскую литературу ХХ века, а это потрясающие имена. Это не только Гарсия Лорка, это и Унамуно, и удивительный поэт Рамон Хименес. А есть ещё ведь латиноамериканская литература нашего столетия, тоже потрясающая. Это Рубен Далил или Борхес, самый знаменитый, Маркес и так далее. По имени он знал Маркеса и Лорку, а остальных он не знал даже по имени. Это довольно типично для нашего времени. Поверхностное знание, которое не даёт глубины. С этим знанием неплохо можно прожить в двадцать лет, а потом окажется, что здорово не хватает.

— Как Вы считаете, должна ли эта ситуация измениться? Ведь, если честно, и я прежде чем прийти в Церковь, учился только для того, чтобы заработать N–ное количество долларов и вести определённую жизнь. Ничего другого я не знал. Придя в институт из школы, я думал, что наука – моя цель. По тому, как меня учили в институте, я понял, что наука целью быть просто не может. И я постарался ограничиться именно теми знаниями, которые мне нужны для того, чтобы зарабатывать. А для того, чтобы заниматься так, как Вы говорите, нужно видеть очень–очень далеко.