Чем характеризуется вера во Христа? Прежде всего тем, что она ищет исполнения заповедей Христовых и боится осквернить сердце свое их нарушением, вменяя ни во что различные страхования бесов, их внешние знаки, печати, числа и прочую магию. Ибо "идол в мире ничто" (1 Кор, 8, 4). Напротив, внешняя вера именно их всюду ищет, их страшится и этими страхами живет, как будто Христос не приходил и не освободил верующих в Него от всех сил вражьих. Но нетрудно понять, что если даже Сам Бог не может спасти человека без личного, волевого согласия самого человека, то тем более никакой антихрист не может погубить человека без его сознательной веры зверю.

Но, повторяю, главные причины сегодняшней смуты, конечно, во внутреннем состоянии Церкви. Верующий народ в значительной степени руководствуется в своей жизни советами духовников. А они бывают разные. Наряду с трезвыми и осторожными в своих суждениях и выводах, есть и такие, которые хотя и искренни и благочестивы, но слабо разбираются в вопросах веры и по незнанию и непониманию легко могут ошибаться; есть, конечно, и психически неполноценные, и в самомнении пребывающие; в большинстве же случаев - это батюшки, просто не рассуждающие, поскольку ответ (неважно какой) они уже получили у своего старца, забыв при этом, что даже святые могли ошибаться и потому во многих вопросах, особенно в вопросах вероучения, никак нельзя ограничиваться только авторитетом, а требуется и собственное изучение и братская помощь. (Процитирую из указанного выше постановления Священного Синода: "Напомнить православной пастве о том, что советы духовника не должны противоречить Священному Писанию, Священному Преданию, учению Святых Отцов и каноническим установлениям Православной Церкви; в случае же расхождения таковых советов с указанными установлениями предпочтение должно отдаваться последним. В связи с этим обратить внимание на слова преподобного Симеона Нового Богослова о том, как должны строиться отношения между духовным чадом и духовником: "Молитвами и слезами умоли Бога послать тебе бесстрастного и святого руководителя. Также и сам исследуй Божественные Писания, особенно же практические сочинения Святых Отцов, чтобы, сравнивая с ними то, чему учит тебя учитель и предстоятель, ты смог видеть это, как в зеркале, и сопоставлять, и согласное с Божественными Писаниями принимать внутрь и удерживать в мысли, а ложное и чуждое выявлять и отбрасывать, чтобы не прельститься. Ибо знай, что много в эти дни стало прельстителей и лжеучителей". Это было сказано тысячу лет тому назад, тем большее значение оно имеет сегодня.

III

И последний вопрос: имеются ли средства разрешения ставшей перед нами проблемы? По-видимому, первое и необходимейшее - это незамедлительное обращение Высшей церковной власти к решению вопросов внутренней жизни Церкви. Одним из шагов в этом направлении являются бесстрастные, благожелательные, совместные и церковно авторитетные обсуждения этой проблемы. Но возможно ли все это? Если да, то еще есть духовная жизнь и богословие в нашей Церкви и есть на что надеяться; если же нет, то никто и ничто нам не поможет, и мы разорим Церковь собственными руками. Единственное средство сохранить ее и познать истину - это иметь любовь между собой. Ибо истина только там, где истинная любовь.

БОГОСЛОВИЕ И "БОГОСЛОВСКИЙ ВЕСТНИК"

Возрождение своего печатного органа - событие, значительное для Московской духовной академии. И не потому лишь, что это необходимо и естественно для высшей школы, но и как знак Промысла Божия, вновь обращенный к званым сказать в наше скудное духом и растерявшееся в мировоззренческих сомнениях время простое и действенное слово о Христе распятом и воскресшем. Долго, 70 лет, не было этого знака. Но осознана ли причина столь продолжительного молчания голоса Призывающего? И если “о временах и сроках” всегда говорить трудно, то осмыслить истоки умолкания “Вестника” совершенно необходимо. Ибо без понимания их кратковременным и бесполезным может оказаться и его возобновление. Не оценив правильно прошлого, невозможно правильно ориентировать и наше настоящее в будущее.

Закрытие “Богословского вестника”, произошло, конечно, не просто в силу политических событий, по злой воле определенной темной силы. В мире на всех уровнях бытия действуют незыблемые законы Творца, отражающие Его первосущное Бытие. И если Им утверждается вся вселенная и всякое бытие (Деян. 17, 28), то, естественно, отступление от Него грозит распадением, смертью, тлением. Это - самый фундаментальный, первичный закон и жизни человеческой. Поэтому, когда видим мы господство “зверей полевых” и “хищных птиц” (Иез. 39, 4), мерзость запустения, стоящую на месте святом (Мф. 24, 15), то ясно: произошла духовная катастрофа. Звери и птицы бывают разного порядка: где тирания и рабство, где плутократия и свобода все страстям и мерзостям человеческим - по болезням и хищники. И непобедимы они до тех пор, пока не исцелены сами болезни. “Ибо, где будет труп, там соберутся орлы” (Мф. 24, 28). Закон духовный состоит не в “ветхой” формуле: “Око за око, зуб за зуб” (Лев. 24, 20), но в Откровении первичности закона любви, осуществленного в полной мере на Кресте. Бог никому не мстит (наказывает), но подает средства исцеления тому, кто еще способен к жизни. Мертвых (часто “благоденствующих”) Он не касается, они сами по закону смерти погребут друг друга (Мф. 8, 22) в свое время. И то, что происходило с Церковью Русской, подтверждает незыблемость этого духовного закона.

Мысль эта, являясь одной из аксиом религиозного опыта и Откровения, оказывается, однако, часто слишком тяжелой и неприемлемой для сознания, оценивающего предреволюционную эпоху в русском богословии и религиозно-философской мысли (и не только в них) едва ли не как высочайший взлет в их истории. В этом неприятии есть своя логика, своя правда, но только не церковная. И основная причина несовпадений двух правд и двух логик состоит в том, что Церковь и “мир” имеют совершенно различные и, по существу, взаимоисключающие критерии в оценке всех явлений жизни.

Чем характеризуется так называемый “мирской” критерий? Апостол Иоанн Богослов дает исчерпывающий ответ на этот вопрос в своем первом Послании. Он пишет: “Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего” (1 Ин. 2, 15-16). Под “миром” апостол подразумевает не человечество, не общество и государство, но дух и направление жизни человека и общества, противоположные евангельским. Мирской критерий, таким образом, вполне очевиден: хорошо для человека то, что удовлетворяет его похоть плоти, что приносит материальные блага, что питает его гордость (власть, слава).

В чем заключается неправда этого критерия? В том, что он совершенно не видит перспективы вечного существования человека, первичности для него духовных благ и потому замыкает смысл его жизни и всю его деятельность в круг ценностей исключительно биологического существования, “выживания”, ограниченного рамками мгновения земного бытия. Мирской критерий, естественно, столь же близорук как и сам “мир”, призывающий человека не к спасению, а к наилучшему устройству на тонущем корабле его жизни. Отсюда и восхищение “мира” творчеством и идеями, которые подчас действительно гениальны в своей посюсторонней области и в силу этого особенно способны создать иллюзию вечности смертного бытия и возможности бесконечного им наслаждения, но которые быстропреходящи и конечны для каждого человека, как и сама его жизнь, а потому и оставляют открытым главный вопрос - о их вечном смысле для него.

Для Церкви мирской критерий совершенно неприемлем. Она оценивает любую человеческую деятельность не с точки зрения приносимых ею земных быстропреходящих наслаждений, выгод и преимуществ, но с точки зрения вечности. “Душа не больше ли пищи, и тело - одежды?” - говорит Господь. “Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?” “ Ищите же прежде Царствия Божия и правды Его, и это все приложится вам” (Мф. 6, 25; 16, 26; 6, 33).