Вот почему, когда эта нить оборвалась, как будто бы ничто"не изменилось".

Толстой точно остался жить. Ибо он для нас остался всё таким же, как и до болезни в Астапове. Каким он встал перед нами после своего ночного отъезда из Ясной Поляны.

Таким же: бессмертным, духовным, ослепительным…

Когда люди во всех концах мира читали бюллетени о его здоровье, — о том, что температура 38,2, а пульс 120, а дыхание столько‑то, — читали каждый день, следили за ходом болезни, за каждым её шагом, — они в это время вместе с Толстым переживали медленный переход от жизни конечной к жизни иной, бессмертной. Оборвалось его дыхание. Перестало биться сердце, бессмертное"я"человеческое перешло к новой, высшей форме бытия, — и продолжение жизни было так"очевидно", переход был так тих, так незаметен, так мало изменял по существу то, что мы называли"Львом Толстым", — что все верующие и неверующие невольно продолжали жить с Толстым и дальше. Не отдавая себе отчёта, как и почему, не облекая своих чувств в сознательное представление, — в сокровенных глубинах сердца все почувствовали вечное бессмертное "продолжающееся" бытие Толстого.

Вот источник той особой радости, того умиления, которое пережил за эти дни весь мир.

Толстой был религиозный гений. Ему было в величайшей степени дано это ощущение иного мира 5. Недаром сам он рассказывал, как до реальности ясно ощущал Божество и мог простаивать в лесу часами, отдаваясь этому ощущению.

Но Толстой был ещё и гениальный художник, и потому он сумел рассказать об этом другим людям. И действительно, читая те сочинения Толстого, в которых он говорит о человеческой душе, как о частице Бога, мировой любви, о том, как со смертью душа снова возвращается к Богу и соединяется с своим первоисточником, — нельзя ему не верить. С такой осязательной ясностью, почерпнутой из своего религиозного опыта, говорит он обо всём этом.

Но если Толстой как религиозный гений переживал своё бессмертие, если он как гениальный художник рассказал о нём людям, — то смертью своей он заставил их почувствовать бессмертие — как святой человек.

--------

Вот об этой стороне личных моих переживаний мне и хотелось рассказать в своём"письме".

Я глубоко убеждён, что не для меня одного, а для очень и очень многих смерть Толстого будет поворотным моментом в жизни. Началом новой"эпохи"6.

Ощущение"бессмертия", хотя бы в течение одного мгновения пережитое, — останется в душе навсегда как краеугольный камень дальнейшей духовной жизни.

Я должен прямо сказать, что, признавая"бессмертие"теоретически и"заставляя"себя путём самоуглубления переживать его в действительности, я никогда вполне не переживал его как факт.

И пережил это впервые по–настоящему только в связи со смертью Толстого.