--------

Прошлую зиму, уже после смерти Льва Толстого, я с И. А. Беневским ездил в Ясную Поляну.

Могила в тихом, совсем"монастырском"лесу. И тихие"богомольцы", которые подходили к могиле, и узкие тропинки по рыхлому снегу, и серебряный иней на берёзах — всё так странно напоминало"скит"; не было только"старца"…

Какой‑то мужичок подошёл к ограде. Перекрестился и сказал:

— Да, пожил бы ещё дедушка, кабы не простудился…

И взял кусочек земли:"с святой могилы".

На обратном пути, уже совсем ночью, мы заехали к Александре Львовне.

Там была в гостях"старушка Шмидт"19, — недавно у неё случилось большое горе: сгорел дом и масса бумаг, собранных ею за тридцатилетнюю дружбу с Толстым, письма его, рукописи. А вот теперь новое, страшное горе — умер Лев Николаевич.

— Я забыть не могу, — тихо говорит она, — как он последний раз был у меня с Душаном Петровичем: такое измученное лицо было… Господи, думала ли я, что последний раз?..

В маленьком флигельке Александры Львовны тепло, уютно, тихо. Тоже как будто в келье, и всё полно воспоминанья о"милом дедушке", о дорогом, безмерно любимом человеке.

Александра Львовна рассказывает:

— Я спала внизу. Вдруг ночью стук в дверь. Отворяю, смотрю: отец со свечой в руках. Лицо его положительно светилось."Я еду, — сказал он, — помоги уложить вещи". Когда мы пришли с Душаном Петровичем (доктором Маковицким, уехавшим вместе с Толстым), — всё было почти уложено. Мы ждали этого давно, но окончательное решение было очевидно внезапным. Софья Андреевна спала за три комнаты от отца, и все двери держала открытыми настежь. Теперь двери были закрыты. Оказывается, отец закрыл их, и Софья Андреевна не проснулась

— Куда же хотел Лев Николаевич ехать? — спросил я.

— Или в Болгарию, или на юг, в деревню к одному другу крестьянину.

— Неужели он думал, что его"не найдут"и к нему не начнётся ещё большее паломничество?

— Предполагалось обратиться через газеты с просьбой"не искать".

— И с ним никого бы не было из друзей?

— Нет, я бы потом приехала и стала жить с ним.

Александра Львовна тихо улыбнулась и прибавила:

— Он очень меня отговаривал от этого:"Тебе будет трудно, ты со своим здоровьем не выдержишь такой жизни". А я спрашиваю его:"Ты в восемьдесят два года выдержишь, а я нет?" — Засмеялся…

Старушка Шмидт вздыхает и говорит: