Формы государственного устройства переменчивы, и в самих этих переменах мы видим проявление Божьей воли. Церковь свидетельствует об этом в Рождественской стихире монахини-поэтессы Кассии: «Августу единоначальствующу на земли, многоначалие человеков преста; и Тебе вочеловечшуся от Чистыя, многобожие идолов упразднися. Под единым царством мирским гради быша, и во едино владычество Божества языцы вероваша. Написашася людие повелением кесаревым, написахомся вернии именем Божества, Тебе вочеловечшагося Бога нашего. Велия Твоя милость, Господи, слава Тебе». Действительно, христианская проповедь смогла распространиться по всему Средиземноморью только потому, что это была территория единого государства с развитой инфраструктурой. Если бы вместо Рима на этой территории сохранялось множество мелких царств, воюющих друг с другом, сделать это было бы намного труднее. Сам апостол Павел попал в Рим, воспользовавшись своим правом римского гражданина просить суда у императора — он, кстати, не колеблясь, напоминал власти о своих законных правах, когда это помогало делу проповеди.

Несомненно, была Божья рука и в том византийском государственном устройстве, которое мы сегодня связываем с понятием симфонии, была она и в том, что это устройство прекратилось. И революции, и гонения, и бедствия — они тоже происходят не без Божьей воли, хотя здесь мы скорее привыкли говорить о «попущении»: Бог позволил свершиться злу, которое замыслили люди. Трудно не увидеть волю Божью и в том, что сегодня наша страна, как и большинство ее соседей, живет по демократической конституции, нравится нам это или нет.

Каков же общий христианский принцип отношения к власти? Если она противится христианству, христиане должны оставаться собой, исполняя ее требования в той части, которая не противоречит их христианской совести. Зло и насилие побеждается добром, а не ответным насилием, учил в Нагорной проповеди Христос. Это трудно исполнить, но вполне легко понять.

А вот как быть в тех случаях, когда власть считает себя христианской или хотя бы сочувствует христианству? Сотрудничать с ней, но неукоснительно напоминать ей о законах, если она их нарушает, даже там, где это не затрагивает лично нас. Что нам, казалось бы, до незаконных браков царя Ирода или императора Льва, не лучше ли промолчать в таких случаях? Но ведь самую резкую отповедь Христа в Евангелии получало религиозное лицемерие: живешь в свое удовольствие, но делаешь вид, что соблюдаешь все законы. Так что поступать по принципу «нас не трогают, вот и мы не высовываемся», конечно, можно, только в этом нет ничего от апостольской заповеди. Точно так же не имеет отношения к христианству и революционный пафос «весь мир насилья разрушить, а затем» построить мир еще более жуткого насилья.

Мирно, но твердо напоминать властителям о тех нормах и законах, которые они на словах сами признают для себя, но не спешат на деле исполнять — вот это вполне по-христиански.

48. Чего мы искали на болоте

После митинга 10 декабря 2011 года люди задавали очень разумные вопросы: а что вы забыли там, на Болотной? Ну, выборы были нечестными, это всем понятно. А позитив-то какой? Зачем раскачивать лодку? Разве есть альтернатива нынешним правителям? Разве мешают они православным христианам молиться? Разве можно чего-то хорошего ждать от очередных великих потрясений? Попробую дать свой ответ — и заранее знаю, что у других участников митинга на нашем родном Болоте могут быть совсем другие ответы.

Я хорошо помню Советский Союз, а молодым уже приходится рассказывать. Жизнь в нем была в общем и целом вполне сносной, но одна вещь казалась мучительной: постоянная и вездесущая ложь. Миллионы людей тратили огромные силы, средства и время на то, чтобы уверять друг друга в своей преданности делу партии и правительства, которые экономили на всём, кроме пропаганды — но никто, даже сами пропагандисты, не верили в искренность этих слов. Когда в 1991 году партию запретили, а правительство отменили, никто и слова не сказал в их защиту. Так великая ложь утащила за собой в небытие великую страну — и я не хочу, чтобы это повторилось с Россией.

Мы не просто движемся в этом направлении, мы уже перешли за некую черту, когда власти в принципе не верят. Если завтра первый канал сообщит, что в нашем родном городе на митинг в защиту партии власти вышло столько-то тысяч граждан, причем совершенно бесплатно и добровольно — кто этому поверит? Скорее всего, мы скажем что-то-вроде: «Ну, на самом деле их было раз в пять меньше, да и тех согнали по разнарядке и за деньги». Это знаем и мы, и участники митинга, и его организаторы, и те, кто расскажут про этот митинг с телеэкрана. И вот одни уже просто вынуждены сгонять дворников и студентов, а другие вынуждены врать про их небывалое количество — раз всё равно поделят на пять, значит, надо умножить сначала на десять. И самое, может быть, печальное, что в этой ситуации настоящим сторонникам партии власти уже не собраться по собственной воле на митинг, для них уже не предусмотрено места в сложившейся системе. Хочешь сказать от себя — присоединяйся к чужой лжи.

А ведь такие сторонники есть, и я уважаю их выбор. Я не думаю, что они заслужили такого отношения: дескать, только за деньги можно любить свое правительство. Я вообще считаю, что нынешние наши правители, особенно если сравнивать их с теми, что были у нас за последние сто лет, смотрятся неплохо. Но мне очень не нравится система, при которой они оказываются принципиально несменяемыми. И уж совсем неприятна мне постоянная ложь по этому поводу: про честные выборы, про независимое телевидение и тому подобное. Особенно нетерпимо такое положение для христианина: это самое настоящее фарисейство, а мы прекрасно помним, что именно оно вызывало самые резкие упреки со стороны Христа. Вор и блудница могут покаяться, но фарисей даже не видит необходимости в покаянии.

Честнее было бы сказать: страна к демократии не готова, будем пока править сами, как сочтем нужным, а вы живите своей частной жизнью и ни во что не вмешивайтесь. Ничего неприемлемого в таком подходе нет, так жила большая часть человечества на протяжении большей части его истории, в том числе и в христианских странах. Правда, в нашей стране модели, построенные по этому принципу, оказались непригодными и в 1917, и в 1991 году. Видимо, время теперь другое.

Особенно показателен пример с контрольной для старшеклассников, которую московские власти вдруг назначили как раз на время митинга. Казалось бы, совершенно правильная задача: не пускать детей туда, где и взрослые не уверены в собственной безопасности — была решена самым провальным образом. И школьникам, и педагогам (в том числе и тем, кто голосовал за партию власти) испортили выходной. Дети это поняли так: они нас побаиваются, но не хотят в этом признаться. Учителей власть поголовно объявила оппозиционерами, зато перед родителями выставила их рьяными поборниками режима… Помнится, раньше в школах проводили особые «уроки мужества» — а вот уроком чего стала в век социальных сетей эта контрольная?

Я больше всего хотел бы жить в конституционной монархии, мне кажется, этот строй лучше всего подходит России. Но это пока из области мечтаний. Я вполне готов жить и в государствах иного типа, оставаясь реалистом. Но я не хочу участвовать в большой лжи: например, делать вид, что это я избираю правителей, которых кто-то назначил без моего согласия. Я уже один раз видел, чем это кончается.

А есть ли нынешним правителям альтернатива? Слава Богу, пока нет — и поэтому я совершенно не представляю себе никакой «цветной революции» (а на самом деле — смены правящих элит в рамках той же модели). Но, с другой стороны, была ли в СССР альтернатива «жигулям»? Тоже нет, если не считать «москвичей» или, простите, «запорожцев». И как же возникла эта альтернатива — а точнее, десятки и сотни других опций? Да очень просто: появилась возможность производить или импортировать другие модели. В конкурентной борьбе победили другие машины, притом своя ниша осталась и у «жигулей»: надо же на чем-то с дачи картошку возить.