Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский (Часть 1)
Из Тобосо.
Здесь, страдая беспримерно
Без владычицы своей,
Дни влачит любовник верный,
Коего в край дикий сей
Бог любви, мальчишка скверный,
Хитростью сумел завесть.
И поэтому, худея,
Как бурдюк, где дырка есть,
Дон Кихот рыдает здесь
От тоски по Дульсинее
Из Тобосо.
Бранной славы многотрудной,
На несчастие свое,
Возжелал он, безрассудный,
И дерзнул искать ее
В этой местности безлюдной.
Тут Амур его и хлесть
По хребту, лопаткам, шее.
И, плетей не в силах счесть,
Дон Кихот рыдает здесь
От тоски по Дульсинее
Из Тобосо.
Этому добавлению к имени Дульсинея - из Тобосо - немало смеялись те, кто вышеприведенные стихи обнаружил; они высказали такое предположение: Дон Кихот, мол, вероятно, решил, что если к имени Дульсинея он не присовокупит - из Тобосо, то смысл строфы останется неясным; и они были правы, ибо он сам впоследствии в этом признался. Много еще написал он стихов, но, как уже было сказано, полностью сохранились и могли быть разобраны только эти три строфы. Так, в стихотворстве, во вздохах, в воплях к фавнам и сильванам2 окрестных дубрав, к нимфам рек, к унылому и слезами увлажненному Эхо - в воплях о том, чтобы они выслушали его, утешили и отозвались, и проходило у него время, а также в поисках трав, коими он намерен был пробавляться до возвращения Санчо; должно заметить, что если б тот пробыл в отсутствии не три дня, а три недели, то Рыцарь Печального Образа так изменил бы свой образ, что его бы не узнала родная мать.
По пусть он себе сочиняет стихи и вздыхает, мы же расскажем, что случилось с Санчо Пансою за время его посольства, а случилось с ним вот что: выбравшись на большую дорогу, двинулся он в сторону Тобосо и на другой день подъехал к тому самому постоялому двору, где происходило злополучное подбрасывание на одеяле; и не успел Санчо хорошенько его разглядеть, как вдруг почудилось ему, будто он снова летает по воздуху, и ему не захотелось там останавливаться, нужды нет, что подъехал он в такое время, когда это можно и должно было сделать, ибо время было обеденное, самая пора удовлетворить свою потребность в горячем, а ведь он уже давным-давно питался всухомятку.
Необходимость заставила его приблизиться к постоялому двору, хотя он все еще колебался, останавливаться ему или не останавливаться. Но в это время оттуда вышли два человека и тотчас узнали его. И один из них сказал другому:
- Послушайте, сеньор лиценциат! Вот этот всадник - не Санчо ли это Панса, тот самый, который, по рассказам ключницы нашего искателя приключений, отправился вместе со своим господином в качестве его оруженосца?
- Так, это он, - отвечал лиценциат, - и едет он на коне нашего Дон Кихота.