– Значит, есть и еще? – спросил Зыбин.

– А фактов про вас сколько угодно, – заверил Хрипушин. – Вот здесь в столе три папки фактов, – он вынул и положил их одну на другую. – А там, в шкафу, еще пять таких же, так что хватит.

– Так вот и предъявите их мне, – сказал Зыбин.

– Да я вам их только что предъявил, – опять-таки, даже может быть и неподдельно, удивился Хрипушин.

– Какие же это факты? Это статья обвинения.

– Экий же вы, – покачал головой Хрипушин и даже улыбнулся в сознании своей непоколебимой правоты, – а в чем же обвиняют вас, как не в фактах? Это все, что вы подписали, и есть факты обвинения. Вас же не обвиняют в теракте или в шпионаже, ведь нет? А почему? А потому что таких фактов в распоряжении следствия нет, а есть в его распоряжении совсем иные факты. Вы клеветали на органы НКВД, факт это? Факт! Распространяли антисоветские измышления – опять-таки факт? Факт! Вредительски оформляли музейные выставки – опять факт? И не один даже! Вот на первый раз расскажите следствию об этих фактах. Валютой займемся потом.

Зыбин только пожал плечами и усмехнулся.

– Так, значит, будем вот так друг перед другом и молчать? – спросил Хрипушин. – Ну что ж, давайте, у нас время хватит.

– Да я жду, когда вы меня спросите о чем-нибудь конкретном.

– Х-х! А я вас, значит, не о конкретном спрашиваю? Ну, вот конкретно. Расскажите о своей антисоветской деятельности в музее. Вот как, например, вы вредительски оформляли витрины. Ну вот что смеетесь? Ну вот что, скажите мне на милость, вы сейчас смеетесь, а?

В дверь постучали, и Хрипушин бодро крикнул: «Да, заходите!»

И вошла женщина. Это была высокая, черноволосая, очень молодая и красивая женщина, чем-то похожая на какую-то американскую актрису немого кино. Вошла, остановилась у двери и спросила улыбаясь:

– Можно к вам?

Таких женщин тогда появилось немало. Наступало то время, когда ни обложки журналов, ни кино, ни курортные рекламы без них обойтись уже не могли.

Это были те самые годы, когда по самым скромным подсчетам число заключенных превысило десять миллионов.

Когда впервые в науке о праве появилось понятие «активное следствие», а спецпрокурорам была спущена шифровка – в пытки не верить, жалобы на них не принимать.

Когда по северным лагерям Востока и Запада пронесся ураган массовых бессудных расстрелов. Обреченных набивали в камеру, но их было столько, что иные, не дождавшись легкой смерти, умирали стоя, и трупы тоже стояли.

В эти самые годы особенно пышно расцветали парки культуры, особенно часто запускались фейерверки, особенно много строилось каруселей, аттракционов и танцплощадок. И никогда в стране столько не танцевали и не пели, как в те годы. И никогда витрины не были так прекрасны, цены так тверды, а заработки так легки.

Я другой такой страны не знаю,Где так вольно дышит человек, -

пели пионеры, отправляясь в походы. «Каждый молод сейчас в нашей юной прекрасной стране», – гремел оркестр на гуляниях. И многие этому действительно верили. Лозунг «Жить стало лучше, товарищи, жить стало веселее» стал государственной истиной, основой, аксиомой нашего существования. Ибо так именно осознавал создаваемую им для нас действительность «самый гуманный человек на земле».