– Здорово! – воскликнул он ошарашено. – Это он вам так сказал?

– Он. И еще он сказал: «Чего он к Волчихе повадился? Ничего у нее там интересного нет. Одна голимая водка»! Эту Волчиху давно бы и из колхоза погнали, если бы не дядя. А она вот как…

В голосе Даши вдруг появились какие-то совершенно новые потаповские нотки. На него она не глядела.

– Ну а еще что ваш дядя говорит? – спросил Корнилов.

– А еще он говорит, что вы напрасно связались с этим попом. Он горький пьяница. Наперсный крест с себя пропил. Он всем говорит, что утопил в море, но это он врет – пропил. От него уж и родная дочь отказывалась («раз заставили», – ввернул он). Да никто ее не заставил, а если он такой отец, ну так что ж? И правильно! Он и в тюрьме уже насиделся, и лес в Сибири валил. К нему участковый прошлый год каждый день приезжал на мотоцикле. Сегодня он здесь, а завтра там. Разве он вам товарищ?

– А кто же тогда мне, Дашенька, товарищ-то? – спросил Корнилов мирно. – Зыбин? Так его тоже посадили.

Она молчала. Он схватил ее за руку.

– Дашенька, милая, умница вы моя! Ну что вы мне сейчас наговорили? Что, сами-то вы в это верите? Нет ведь? Не верьте вы, ради всего святого, этому! Всего этого нет, нет. Ну просто совсем нет на свете. Это люди выдумали, это хмара, затмение, наваждение, стень какая-то, как моя нянька говорила. Дошла стень эта до вас – дядя к вам ее занес оттуда, – вот вы и заговорили на ее языке. А он ведь вам чужой, чужой! Что делать, бывают, бывают, наверно, в истории такие полосы. Планета наша окаянная, что ли, не туда заходит, или солнце начинает светить не так, не теми лучами – но вот сходят люди с ума, и все тут!

Она долго молчала, а потом сказала:

– И еще вам нужно скорее уезжать отсюда.

Он усмехнулся.

– Ну поедем, поедем! Поедем в Москву!

– Нет, не в Москву, – упрямо ответила она, – вам надо не в Москву, а подальше куда-нибудь, туда, где вас никто не знает.

Он посмотрел на нее.

– Вот это блеск! Это что же, опять дядя? Вы, значит, в Москву, а я от Москвы? Здорово! Ну скажите ему, чтоб не тревожился. Я вас там не побеспокою. Так и скажите.

Он повернулся, чтоб отойти, но она вдруг схватила его за руку, кажется, хотела что-то сказать, но слов у нее не нашлось, не нашлось и дыхания, и она только молча привалилась к нему лицом.

– Даша? – спросил он изумленно.

Она молчала.

– Даша.

Она вдруг взметнулась, неловко поцеловала его (так, что поцелуй пришелся в нос) и побежала.

– Даша! – Она все бежала. – Да Даша же! Ну хоть обернитесь!