– Да нет, они ни при чем, – сказала Потоцкая, – просто когда в ректорат пришел ваш работник и стал про меня расспрашивать, то по институту загуляли всякие слухи. Это же понятно. Когда ваши органы интересуются человеком, все становится очень непросто.

– Когда наши органы интересуются человеком, Полина Юрьевна, – объяснил Нейман, – то они поступают очень просто: просят его прийти для разговора в определенное время. И тогда этому человеку лучше всего и проще всего так и сделать и явиться в назначенный час. Вы, конечно, Полина Юрьевна, очень интересная женщина, но, простите, следствию до этого никакого дела нет: в данном случае мы интересовались не вами, а вашим добрым знакомым Зыбиным. Для этого мы вас так упорно и звали. Послали две повестки. Впрочем, вы сказали правду, при первом же разговоре выяснилось, что отлично можно было бы вас и не беспокоить.

– Что так? – удивился Гуляев.

– Да вот не пожелала нам помочь Полина Юрьевна, никак не пожелала, – вздохнул Нейман.

– Ну зачем же так, Полина Юрьевна, – укоризненно покачал головой Гуляев, – следствию нужно всемерно помогать. Зачем же что-то скрывать? Чем скорее мы выясним правду, тем всем нам будет лучше.

– Все, что я могла сказать, я сказала, – ответила посетительница.

– Ну если так, то, значит, вы многое еще не можете нам сказать, Полина Юрьевна, – мягко и зло улыбнулся Нейман.

– Ну так что же, было что-то выяснено или нет? – нахмурился Гуляев.

– Да вот, пожалуйста, могу продемонстрировать. Все под руками. – Нейман встал, вынул из стола папку с документами и стоя стал их перебирать. – Вот первая встреча. Вот вторая. Прогулка – одна, вторая, третья. Разговоры о живописи. К современному монументальному искусству он равнодушен, она – нет. Вот они купались. Вот они в ресторане сидят втроем. Вот опять-таки втроем они – третий какой-то отдыхающий – гуляют всю ночь со студенческой компанией. Разжигают костры. Вот вдвоем полезли на гору, там старое заброшенное кладбище. Ангел какой-то там неимоверный мраморный – это все собственноручные показания. Вот послушайте – «Памятник при луне был прекрасен. Когда пошли обратно, камни сыпались из-под ног, и если бы не сторож с разбитым фонарем…» Страница о стороже. «Он жил в склепе» и т.д. Спустились и пошли домой. Конец. Вот пятнадцать страниц и все они такие. Словом, то, что могла написать любая случайная знакомая. А у него, что верно, то верно! их было… было!…

– Да ведь я и есть случайная знакомая, – сказала она и как-то очень хорошо улыбнулась, – я ведь тоже из этого «было… было»!

Она сидела совершенно свободно, даже руки вот положила на поручни кресла и говорила так, как будто совсем не на площади Дзержинского, не в кабинете 350 происходил этот разговор, а просто забежала она на минуточку в свой деканат и там ее усадили заполнить анкету. Прокурор смотрел на нее, не скрывая улыбки, – на таких он клевал. Гуляеву было просто скучно. Он участвовал и не участвовал в разговоре. И вдруг Нейман почувствовал дуновение приближающегося бешенства. В такие минуты ему становилось горячо, предметы начинали косо прыгать перед глазами, а голос дрожал и становился мурлыкающим. Он уважал себя за эти минуты гнева, остервенения, ярости, потому что они – хоть они-то! – были настоящими, но сейчас все это было ни к чему, он подавил, проглотил удушье и сказал:

– Ну зачем же так скромничать? Вы случайная курортная знакомая? Ну вы же сами знаете, что это не так! Вспомните-ка!

– Ну, конечно же, не случайная, – ласково подтвердил прокурор и даже чуть ли не подмигнул.

– Ну, если вы говорите о том, что Зыбин помог мне выбраться из очень неприятного положения, – сказала она, – конечно, вероятно, вы правы. Но ведь так же он помог бы и другому.