– Нет, меня уж прошу оставить в покое, но вы же сами сказали, – несколько сбился с толку Нейман, потому что прокурор тихонько фыркнул, – сами же сказали, что его интересовали такие вопросы, как…

– Ну правильно, – согласилась она, уже улыбаясь ему как маленькому, – интересовали! Но я-то, наверно, его интересовала еще больше. А о войне у него было с кем поговорить!

– Было?

– Да, было, было! Был у него такой человек, с которым он охотно говорил о войне, о политике и о всем таком…

– А фамилию не помните?

– Почему не помню? Роман Львович Штерн.

Надо сказать, что удар был мастерский. Его даже по-настоящему качнуло. На некоторое время он вообще выбыл из строя, просто сидел и глядел на нее.

– А кто это такой? – спросил он наконец.

– Отдыхающий, – ответила она очень просто.

– Так о чем же они говорили?

Он очень медленно собирался с мыслями, он все-таки собирался.

– Но откуда же я знаю? Его спросите.

В кабинете было тихо. Даже прокурор приумолк.

– А как спросить? Вы же не знаете его адреса?

– Почему? Знаю. Пожалуйста. Прокуратура Союза. Следственный отдел. Он его начальник.

– А… – двинулся было Мячин, но его прервал спокойный голос Гуляева:

– А еще он кто, не знаете? Ну этот ваш знакомый по пляжу. Кто он? Ну собеседник Зыбина, ну говорил с ним о политике, ну начальник отдела прокуратуры, а еще кто?

– Писатель? – спросила она неуверенно.

– Правильно! Писатель! Член Союза писателей Советского Союза! А еще кто, знаете? Так вот я вам скажу: еще он брат Якова Абрамовича Неймана, в кабинете которого мы сейчас находимся и который ведет дело вашего знакомого.

Он говорил твердо, сухо, и на какое-то время Потоцкая смешалась и покраснела.

– И все это вы отлично знали, Полина Юрьевна. Поэтому и звонили и вчера и сегодня, что знали. Только это вас и интересовало. А не какие-то там бумажки. И если бы мы не были предупреждены заранее тем же Романом Львовичем, то действительно могли бы на первое время растеряться и повести себя как-нибудь не так, но мы все отлично знали. Так что вы не поразили нас, Полина Юрьевна, нет, никак не поразили.

– Да я и не собиралась вас поражать, – пролепетала Потоцкая.

Она сидела бледная и напряженная.

– Да? – добродушно удивился Гуляев. – Так не надо, не надо нас ничем поражать! Не к чему! Да и к тому же мы очень не любим, когда нас чем-нибудь поражают! Мы ведь сами мастера поражать! Где у вас пропуск? – Он быстро подписал его. – Пожалуйста! Только прошу, если захотите куда-нибудь ехать, то известите, пожалуйста!

Но тут вмешался прокурор – в тот момент, когда была названа фамилия Штерна, он вздрогнул, вытянулся и застыл, просто сделал настоящую охотничью стойку, а потом засопел, задвигался, полез зачем-то в карманы, словом, постарался показать, что он страшно поражен и заинтересован.

– Извините, – сказал он почти заискивающе и поглядел на Потоцкую, – но скажите, как вы могли быть уверены в том, что вас не обманули? Ну мало ли в домах отдыха всяких самозванцев? Ведь удостоверение вы не смотрели? Правда? Так как же вы?…

– Нет, смотрела, – коротко кивнула головой Потоцкая.

– Странно! – пожал плечами Мячин (нарочно, ну конечно, нарочно – ничего ему не было странно). – Служебное удостоверение – это такой документ, который… А вы не напутали чего-нибудь, Полина Юрьевна?