Дед подумал и ответил:

– Ну не молчали.

– О чем же говорили-то?

– О разном.

– Ну а например?

– Ну вот, например: в этом году яблок будет много – они через год хорошо родятся. Надо посылку собрать. Ты мне, дед, ящики с дырками сбей, чтоб яблоки дышали. Или: что это у нас перед музеем роют – неужели опять хотят фонтан строить? Или: я кумыс никак не уважаю, у меня от него живот крутит. Ну вот! – Дед улыбнулся.

– Ну а о себе он вам что-нибудь рассказывал? Как он раньше жил, почему сюда приехал? Долго ли тут еще будет?

– Нет, этого он не любил. Он все больше шутейно говорил! Смеялся.

– Над чем же, дедушка?

Дед посидел, подумал, а потом мрачно отрезал:

– Над властью не надсмеивался.

– А над чем же?

– Над разным. Вот массовичку нашу не любил, над ней надсмеивался.

– А еще над кем?

– Ну над кем? Мне тогда это было без внимания. Ну вот секретарша главная в научной библиотеке была. Что-то они там не поладили. На нее он здорово серчал.

– За то, что не поладили?

– Нет, за падчерицу.

Она подвинула к себе протокол.

– А что с ней? Он что-нибудь там…

– Нет, – дед резко крутанул головой. – Отца ее, врача, забрали, а секретарша все вещи его попрятала, а дочку перестала кормить: «Ты мне не дочь и иди куда хочешь». Так она по людям ходила ночевать. Вот ее он очень жалковал. Меня спрашивал, может, ее к нам в сменные билетерши взять? Я говорю: «Поговори с директором». – «Поговорю». Вот не успел.

Старик замолк и стал снова рассматривать большой палец.

– Что, болит? – спросила она участливо.

– Да вот молотком по нему траханул. Сойдет теперь ноготь.

Помолчали.

– Жалко вам его?

Он поднял голову и посмотрел на нее.

– Ничего мне не жалко! Что мне, сват он, брат, что ли? Всех не пережалеешь, – сказал он досадливо.

– Ну хорошо, – сказала она, – а вот золото у вас пропало. – Старик молчал. – Да ведь как пропало-то? Прямо из музея утекло. Что ж он так недоглядел? Это как, по-вашему? Его вина?

– Не было его вины. Он тогда в горах сидел. Мы его туда извещать ездили. А был бы он – он бы этих артистов с первого взгляда понял.

– А что же ему понимать? Он же их хорошо знал, – она как будто удивленно посмотрела на старика. – Ну что ж вы, дедушка, говорите? Он же отлично их знал! Отлично! Нет уж, тут не надо вам…

Старик молчал.

– И он же вам сам говорил, что их знает? – Старик молчал. – Ну, говорил же?

– Никак нет, – отвечал старик твердо. – Этого не говорил.

– Ну как же так? – она даже слегка всплеснула руками. – Как же не говорил, когда говорил. Он и сейчас этого не скрывает. – Старик молчал. – И они вам тоже говорили, ну, когда вы сидели с ними в этой самой… Ну как ее зовут, стекляшка, что ли?

– Так точно, стекляшка-с! – старик ответил строго, по-солдатски и даже «ерс» прибавил для официальности.