– Тут сошлось и множество приглашений и избирательная кампания. На парламентских и на президентских выборах я сотрудничал с Сергеем Глазьевым. Поскольку за это время политика мне изрядно надоела, сразу скажу: для меня такое сотрудничество было интересным как возможность сделать церковное дело на нецерковные средства. Можно было позвонить в заведомо бедную епархию, приход и сказать: «Сможете ли вы организовать мою работу, если ни за нее, ни за дорогу платить будет не нужно». Кстати, меня порадовало, что отказов не было. Не знаю, достиг ли Сергей Юрьевич в этих кампаниях тех целей, которые он сам перед собой ставил. Но могу сказать одно: десяткам тысяч людей он подарил возможность таких встреч и разговоров, которые для них были интересны.

– А церковь ведет какой-то реестр чудес? Исследует их?

– Иногда. Но православие по своей сути чуждо пиаровским технологиям. У нас не в чести публичность.

– Уже давно ходят слухи о том, что при Московской патриархии есть некий секретный научный отдел, собирающий и систематизирующий сведения обо всем сверхъестественном, чтобы попытаться определить, что от Бога, а что от дьявола…

– В исповедальном порядке расскажу вам об одном из самых крупных своих церковных разочарований. Когда я лет двадцать назад учился в МГУ на кафедре, носившей громкое имя «Истории и теории научного атеизма», в спецкурсе по современному состоянию русской церкви нам неизменно подчеркивали: церковь активизирует работу с молодежью, церковники разрабатывают программу возрождения веры и т. д. А потому, дескать, мы, атеисты, тоже должны активизироваться, чтобы противостоять их проискам. В общем, все по логике: “баран нарочно рога отрастил, чтоб на волков охотиться”. Я искренне этому верил и надеялся: хорошо, что Церковь крепнет и далеко планирует свою работу. А затем, когда переступил порог церковной жизни и поработал во всех интеллектуальных центрах русской церкви: в Московской духовной академии, в Московской Патриархии, в синодальных отделах, то с удивлением и некоторым разочарованием убедился: ничего подобного нет. Нет центра, который занимался бы глубинными научными разработками, прогнозами, составлял долгосрочные программы и при этом контролировал бы их реализацию. Наша церковная жизнь строится по принципу “раздражение – реакция”: появилась сиюминутная проблема, стала очевидно-неотвязной – и лишь тогда начинается поиск выхода (чаще – ухода) от нее.

– Но разве чудесные проявления – это не то, что должно интересовать церковь в первую очередь?

– Чудо для религиозного человека в порядке вещей, поэтому и научного центра по “чудоведению” у нас нет. Помните фильм “Тот самый Мюнхгаузен”? Барон составляет распорядок дня: объявить войну Англии, слетать на Луну… Чудеса включены в его повседневный график. Ну вот, таков и распорядок дня религиозного человека: я иду в храм на водосвятный молебен, чтобы получить святую воду, которая будет меня исцелять и защищать, – следовательно, на это чудо у меня предусмотрено полчаса… Так что странным, пугающим и печалящим было бы отсутствие чудес.

– Если Вам будет рассказывать о приходе в Церковь человек, которого поразило произошедшее с ним чудо… Вы поверите?