Вот так же – если, просыпаясь ночью от боли, ты осознаешь, что болит у тебя не сердце, не желудок, не суставы, а… душа, – то начинаешь понимать, что есть у тебя и такой орган. И пока человек не обретет опыт душевной боли, он и не знает, что у него есть душа. Есть печальное наблюдение медиков: у каждого человеческого органа обязательно должна быть своя болезнь. Если же у нас есть душа, у нее тоже должны быть свои болячки.

Поэтому так же, как мы заботимся о здоровье и чистоте своего тела, соблюдаем правила личной гигиены, санитарии, не едим, что попало, не подбираем то, что валяется на обочинах, не пьем из дорожных луж, надо следить и за чистотой своей души: не пускать в сознание мусор, доносящийся из эфира или с экрана телевизора. Не покупать каждую газетенку или журнальчик, пусть даже самые цветастые и привлекательные, не верить сплетням…

Если человек эти простые правила не соблюдает, то в его душе начинается процесс, подобный раковому. Раковые клетки – это слишком здоровые клетки, не умеющие умирать: они бесконечно пухнут, делятся, порождая себе подобные, не умея уступать право на существование клеткам другого типа соседним. А ведь только в слаженности всех систем сохраняется целостность организма. Так в оркестре каждый музыкант на своем месте: кто-то играет на скрипке, кто-то – на габое, а есть человек, который бьет в тарелки. Но если «тарелочник» начнет делать это слишком часто, заглушая остальные инструменты, что получится? Какофония. Так и в теле человека. Когда какие-то клетки начинают слишком поддерживать свою «партию», возникает рак. Так же и в душе человека: когда какая-то, сама по себе нормальная человеческая потребность, желание, начинает распухать, вытесняя, заслоняя все остальное, собственно человеческое, тогда рождается грех.

В сознании неверующих, не церковных людей слово «грех» слишком прямолинейно ассоциируется сегодня с блудом, сексуальной областью жизни человека. Был даже такой случай. Накануне Великого поста в Прощеное воскресенье батюшка обратился к пастве: «Давайте простим друг друга и меня простите: я тоже человек и тоже грешен». Через несколько дней батюшка заметил, что прихожане на него косо смотрят. Удивился: во время поста люди становятся друг другу ближе, а здесь наоборот. Через верных прихожан он выяснил, в чем дело. Оказалось, пошел слух, что у него есть любовница. Священник удивился – откуда взялась такая сплетня. А ему говорят: «Да Вы сами вышли в Прощеное воскресение и честно признались в том, что согрешили…».

Грех – это все, что вредит человеческому, духовному росту. Это зависть и самовлюбленность, отчаяние и осуждение других людей, пристрастие к деньгам и леность…

– Я слышал, что убийство человека - не самый страшный грех. Почему?

– Есть разные виды грехов: против себя самого, против Бога и против ближнего. Вообще-то любой грех содержит в себе все три яда, но в разных пропорциях. Человек, убивая другого человека, несомненно грешит против ближнего своего. Этот грех сугубо страшен потому, что его последствия необратимы. Здесь и грех против Бога: человек, убивая другого человека, забывает о Боге, даже если он верующий. Есть тут и грех против себя самого.

В двух последних компонентах человек в будущем может кое-что изменить. Конечно, убийца не воскресит убитого, но может сам стать другим. Каким бы страшным ни было убийство, для убийцы всегда остается возможность перемениться.

Был такой светлый человек в советские времена, ныне покойный, Глеб Каледа. Доктор геолого-минералогических наук в миру и тайный священник, на квартире у которого был храм. Уже в 90-е годы он первым начал ходить в тюрьмы исповедовать приговоренных к смерти. Отец Глеб однажды сказал, что когда впервые шел к ним, думал, что, да, конечно, за преступлением должна последовать расплата, смертная казнь. Но когда он начал слушать исповеди этих людей, понял, что убивая их, мы делаем нечто страшное. Мы убиваем невинных. И дело тут не в в возможной судебной ошибке, а в том, что на казнь приводится уже совершенно другой человек, изменившийся за годы, проведенные им в ежедневном ожидании исполнения приговора. По сути, у него только паспортное тождество с убийцей, когда-то совершившим преступление.

Грех же более тяжкий, чем убийство – это отчаяние. Потому что отчаявшийся человек уже не может быть творцом своего будущего. Отчаяние, как фиксатор, удерживающий руки и ноги и мешающий выбраться из пропасти, в которую человек попал. Это – самый страшный грех, который совмещает убийство и самоубийство.

–  А зависть, равнодушие, гордыня?

– Это тоже очень неприятные вещи, очень больно ранят, но их, как занозы, можно вынуть из своей души. А вот отчаяние тем и страшно, что если человек ему отдался, уже не может оперировать свою душу.