Пятая Украина – это, собственно, Новороссия, отвоеванная у степняков не дружинами киевских князей, а екатерининскими полками: Харьков, Донбасс, Одесса, Херсон. В подчинение Киеву эти земли были отданы немецким решением – по условием Брестского мира с большивиками. Здесь, как в Харькове, люди болезненно переживают распад единой державы, ворчат на навязывание им украинского языка в качестве языка обучения и государственной документации. Единство Церкви для них хотя бы символически смягчает пережитую ими травму.

И шестая Украина – Крым. Татар вопрос о церковной автокефавии не волнует. А христиане Крыма все же считают себя русскими.

Трагедия Украины 90-х годов ХХ века в том, что национальное меньшинство («галичане») взяли власть над огромной, разнообразной многомиллионной страной и стали свои стандарты речи, веры и культуры навязывать всему населению Украины. Реальное разнообразие людей, населяющих Украину, порождает и неизбежное разнообразие в вопросе о будущем украинской Церкви.

Я помню московский архиерейский собор 1992 года, когда Филарет поставил вопрос от автокефалии. Московские архиереи смотрели на это как неа начто неизебнжое. И сегодня Патриарх Алексий говорит: «Если иерархи, Священнослужители, монашествующие и миряне Украинской Православной Церкви пожелают иметь автокефалию и будут единомысленны в таком желании, Русская Православная Церковь будет готова пойти навстречу воле народа Божия и его пастырей» [55].

Так вот, на том соборе после речи Филарета произошло нечто неожиданное для россиян. Один за другим стали подниматься украинские епископы и умолять не объявлять автокефалии. Епископы с западной Украины говорили, что православных в их приходах и так мало. Все, кто испытывал аллергию на московское православие, ужа давно ушли к униатам. Те же немногие, что остались, свою верность своему выбору доказали буквально своей кровью. И если сейчас им объявить, что связь с Русской Церковью все же прервана – они скажут епископам: «За что вы предали нас?!». А епископы с Восточной Украины говорили: «Если мы сейчас проголосуем за разделение, то наши прихожане не пустят нас в наши храмы! У нас настроения народа за единство!».

Так что не Московские политики или иерархи держат Украину. И потому объявление от автокефалии породит лишь новые расколы.

Тем же, кто требует немедленного разделения, я бы, сказал: да! Пора освободить церковную жизнь России от влияния из зарубежной Украины! Ведь сиутация сложилась вполне парадоксальная. Московский Патриарх никак не может влиять на церковную жизнь Украины. Никто из граждан России не входит в состав Синода Украинской Церкви, но гражданин Украины входит в состав московского Синода. В итоге – прославления украинских святых, назначения и перемещения епископов на Украине происходят без всякого согласования с Патриархом. Его подпись не требуется под соответствующими документами. Но зато без подписи Киевского митрополита нельзя назначить епископа в Сибирь или в Рязань! Так что не хохлам впору требовать отделения от москалей, а москалям пора ставить вопрос об освобождении от хохлов!

Это было шутка. А если всерьез – нельзя не заметить странных двойных стандартов в агитации за автокефалию. Почему этот пропагандистский слоган («незалежной державе – незалежну церкву!») никогда не обращается к католикам? Связь украинской Церкви с московским патриархом чисто символическая, зависимость же украинских католиков от римского папы вполне реальная. Но отчего эта зависимость не травмирует сердца национально сведомых громадян Украины?

Кроме того, знакомство с церковной историей, а равно и с логикой учит, что понятие независимость это понятие соотносительное. Оно требует уточнения: независимость кого и от чего? В истории мы видим, что всякий раз, когад церковная иерархия некоей страны обретала независимость от зарубежного церковного центра, она очень скоро становилась крайне зависима от местных, национальных властей. Для религиозного человека вопрос стоит так: что лучше – зависимость от зарубежного, но духовного центра, или же зависимость от своих мирских властей и их пожеланий.

Кстати, и московской церковной власти помогает сохранять независимость от московских властных элит то обстоятельство, что наша Церковь осуществляет свою деятельность не только в России. В советские годы участие в наших соборах делегатов от заграничных епархий помогало парировать некоторые «пожелания» светских властей.

– Если Москва не вмешивается в жизнь Украинской Церкви, то почему нет службы на украинском языке?

– А на каком из них? На суржике, на галицийском наречии, на полтавском говоре? Впрочем, никаких запретов для служения на народном языке нет. Есть официальное решение Украинского Синода о том, что по выбору прихода и с благословения местного епископа служба может вестись на украинском языке. В России, кстати, аналогичного позволения, касающегося русского языка, нет…