До последних дней жизни Льва Шестова у него было горение мысли, взволнованность и напряженность. Он явил победу духа над немощью тела. Быть может лучшие его книги, "Киркегардт и экзистенциальная философия"[2] и "Афины и Иерусалим, опыт религиозной философии", написаны им в последний период его жизни, Сейчас не время критиковать философию моего старого друга Льва Шестова. Одно лишь хотел бы я сказать. Я очень сочувствую проблематике Льва Шестова и мне близок мотив его борьбы против власти "общего" над человеческой жизнью. Но я всегда расходился с ним в оценке познания, не в нем вижу я источник тяготеющей над нашей жизнью необходимости. Только экзистенциальная философия может объяснить, в чем тут дело. Книги Л. Шестова помогают дать ответ на основной вопрос человеческого существования, в них есть экзистенциальная значительность.

{1938}

[1] {Впервые:} "Путь", №58. Ноябрь-декабрь 1938 г. Статья переиздана и публикуется по изданию: Типы религиозной мысли в России. [Собрание сочинений. Т. III] Париж: YMCA-Press, 1989. 714 с.

[2] См. {Лев Шестов, "Киркегард и экзистенциальная философия (глас вопиющего в пустыне)"}.

Русский соблазн (По поводу "Серебряного голубя" А. Белого)

Опубликовано. Воспроизводится по публикации в Собрании сочинений, т.3, Париж, 1989, с авторской правкой (в прямых скобках - убранное автором).

Удивительный и неожиданный роман А. Белого "Серебряный голубь" дает повод по-новому поставить вековечную русскую тему об отношении интеллигенции и народа. Но у А. Белого тема эта погружена в мистическую стихию России и тем самым углублена, перенесена в иную плоскость. В романе А. Белого есть гениальный размах, выход вширь народной жизни, проникновение в душу России. Силой художественного дара преодолевает А. Белый свой субъективизм и проникает в объективную стихию России. [Решительно нужно сказать, что новое русское искусство не создало ничего более значительного.] В романе А. Белого чувствуется возврат к традициям великой русской литературы, но на почве завоеваний нового искусства. В "Серебряном голубе" своеобразно соединяются символизм с реализмом. Белый принадлежит к школе Гоголя и является настоящим продолжателем гоголевской традиции. В мою задачу не входит литературно-художественная оценка "Серебряного голубя". Литературные критики высоко оценят этот роман, но найдут в нем неровности, местами склонность к шаржу, местами смутность формы, ставящую читателю препятствия, (иногда слишком большое подражание Гоголю.) Можно сказать, что образ Кати совсем нереален, что он вставлен в реальную действительность, точно красивая картина. Поэтому и роман Дарьяльского с Катей нежизнен, все Гугелево есть лишь вставной рисунок. Но есть места большой

413//414

художественной силы. Таково, например, место, в котором описывается, как Дарьяльский заблудился в лесу по дороге из Целибеева в Гугелево. Как изумительно соответствие того, что происходит в душе Дарьяльского, с тем, что происходит в природе. Дарьяльский внешне заблудился в лесу, и внутренне дух его заблудился. Везде у А. Белого жизнь природы сливается с жизнью души. Все преломляется в душе Дарьяльского, но остается космичность природной и народной жизни. Роман А. Белого поражает своей художественной правдой, глубоким чувством России. Глубоким проникновением в народную жизнь. В нем нет никакой ложной идеализации народа. Нет народнической слащавости. А. Белый что-то новое почуял в русской стихии, в русской народной жизни, какую-то жуткую страсть, скрытую от русской литературы народнической полосы. Эта жуткая страсть, сладострастие томящегося духа, таится не только в русском мистическом сектантстве, но и вообще в русской народной стихии. Ведь героем "Серебряного голубя" является Россия, ее мистическая стихия, ее природа, ее душа. Матрена — русская земля. Правда, стихия России преломляется в душе культурного интеллигента Дарьяльского, но в этом нет импрессионистского индивидуализма и субъективизма. Герой — не Дарьяльский, а Россия. Все, что есть болезненного и упадочного в А. Белом, выразилось в Дарьяльском, все, что в нем есть глубокого и значительного, выразилось в его чувстве России. У Дарьяльского есть ощущение призрачности бытия. Да и не может не быть этой призрачности при пассивном к бытию отношении. Лишь активное отношение к бытию дает чувство реальности бытия. Воля полагает различие между сущим и не сущим. Дарьяльский живет точно под властью наваждения, точно в атмосфере магической заколдованности. В "Серебряном голубе" две стороны: болезненная и упадочная пассивность и расслабленность Дарьяльского и могучее проникновение в народную стихию, в русскую природу. Дух захватывает от того большого, безмерно широкого и глубокого, что подымается в "Серебряномголубе".

414//415

Тема "Серебряного голубя" — встреча культурного русского интеллигента, пережившего все новейшие течения от марксизма до оккультизма, с великорусской мистической сектой голубей, по духу своему близкой к хлыстовству. А. Белый удивительно справился с трудной задачей проникновения в дух нашего мистического сектантства, а через сектантство и в дух русской земли вообще. Встреча Дарьяльского с голубями есть как бы встреча мистики культурной с мистикой народной. Соединение Дарьяльского с Матреной и есть соединение интеллигенции с народом, от которого должна родиться новая Россия. Но Дарьяльский идет к народу с пустыми руками, пассивно отдается, ничего не привносит в народную жизнь. В отношении к стихии народной он не светоносен, не солнечен, не мужествен, он не вносит Логоса в стихию. Гибель Дарьяльского —неизбежный результат его пассивности, его безволия. Дарьяльский — соблазненный, соблазненный Матреной, женственной стихией, стихией России, стихией народа. Акта воли, акта свободного избрания, мужественного овладения и оформления, мужественного Логоса в Дарьяльском нет и следа. Он живет, как в заколдованном царстве, пассивно отдается стихиям, он — медиумичен, через него проходят магические силы, толкающие его в разные стороны. Дарьяльский окутан кошмарной призрачностью, то его соблазняющей, то отталкивающей. Мистические тяготения культурного интеллигента Дарьяльского, бывшего марксиста, потом декадента, потом немного оккультиста, пассивны, медиумич-ны, безвольны. Мистика Дарьяльского расслаблена, женоподобна. Ему противостоит мощная стихия народная и влечет его к себе. Но мистика народная, мистика Кудеярова и Матрены, темно-стихийна и демонична, жутка. Эта жуть народной мистической стихии передана А. Белым необычайно сильно. Страшная непросветленность есть в нашем мистическом сектантстве, отсутствие Логоса, темное самоутверждение и срыв в бездну. А.Белый почуял это и передал нам."Серебряный голубь" - мрачная, безутешная книга. Народ в мистической

415//416

своей стихии могуч, но темен, почти демоничен. Культурная интеллигенция - безвольна, болезненна, пассивна. Сам А. Белый живет под обаянием русской стихии, русских полей, русской рябой бабы. Но исхода не видно, Роман А. Белого вплотную подводит нас к проблеме мистического народничества.