Много спорили о том, является ли творчество индивидуальным или — народным и коллективным. Постановка вопроса имеет не меньше значения, чем ответ на него. В данном случае вопрос ставился неверно. Прежде всего нужно совершенно отвести термин коллективное творчество, такого творчества не существвует и никогда не будет существовать. Но вопрос о народном творчестве имеет большое значение, если не делать ошибочного противоположения индивидуального — народному творчеству. Творчество Пушкина или Л. Толстого было индивидуально, смешно было бы говорить о коллективности их творчества. И вместе с тем творчество их было глубоко народно, всенародно, оно выражало дух русского народа.

Эта всенародность творчества Пушкина и Толстого вполне обнаружена в современной советской России, где весь народ их читает и почитает. Есть даже настоящий культ Пушкина. И этой всенародности нисколько не мешает то, что и Пушкин, и Толстой были типичными дворянами высшего слоя, и дворянство их отразилось и в их творчестве. Это только доказывает, насколько классовые наслоения поверхностны, когда речь идет о гениальном творчестве. «Капитанская дочка» и «Война и мир» — народные произведения, в них героем является русский народ. Народность раскрывается в глубине творческого акта, ее нет на поверхности. В гениальном творчестве личное является вместе с тем всенародным, всенародное же является всечеловеческим, универсальным по своему значению.

282//283

Эта всенародность ни в каком случае не является внешним заказом, и менее всего значит, что свобода индивидуального творчества стеснена и ограничена. Только свободный творческий акт, всегда глубоко индивидуальный, раскрывает глубину всенародности. И эта всенародность не должна быть надуманной, нарочитой.

История русской литературы, может быть, не знала человека более утонченной и обширной культуры, чем Вячеслав Иванов. Он требовал всенародного искусства, всенародной культуры, не без некоторого влияния на него Рихарда Вагнера. Но творчество его, очень интересное для немногих, не было всенародным. Он не чувствовал почвы под ногами, был оторван от глубин народной жизни и искал социального заказа, которого не имел. Он мог быть почти уверен, что социального заказа не получит и что свобода его творчества не будет ограничена. Но тоска поэтов–символистов русского ренессанса начала XX века по всенародному творчеству показательна. Она свидетельствует о глубоком дуализме, о болезненных разрывах, поражавших русскую жизнь. А. Блок менее склонен был строить надуманные теории, но в стихах о России ему удалось стать народным поэтом.

Человеческая душа не есть замкнутая монада без окон и дверей, как думал некогда Лейбниц, она способна на размышление и может впускать в себя вселенную в большей или меньшей степени. У человека есть внешняя связь с обществом, которое оказывает на него страшное давление и часто мешает его свободе. Но человек по метафизической природе своей и по своему назначению есть социальное существо, и под-

283//284

линная связь его с социальной жизнью, с обществом, в смысле общения людей, с жизнью народной и жизнью мировой определяется не извне, а изнутри, из глубины человека, который погружен в сверхличную жизнь, не переставая быть свободной личностью.

Это — основная тема свободы творчества, и это относится ко всей духовной культуре. Итальянская живопись была делом свободного индивидуального творчества, свободного акта духа над материалом мира, но она была народной или, как сейчас предпочитают говорить, национальной, итальянской, и вместе с тем универсальной по своему значению. Германская философия была делом свободного индивидуального творчества, свободного акта духа, она же была типически германской и вместе с тем универсальной по своему значению. Очень национально–русское творчество Достоевского и Л. Толстого приобретает универсальное значение. Известно, что Гете писал всегда по личным поводам, он был субъективен в своем творчестве, хотя его и считают образцом объективного творчества. Но субъективно–личное приобретает у него универсальное, всеобщее значение.

Так было, так будет всегда. Личность нельзя брать бескачественно, ей присущи национальные и универ-. сальные качества. Мир вступает в социалистическую и коммюнотарную эпоху, но это не значит, что ему должна быть свойственна ложная метафизика коллективизма, отрицающего личный и свободный характер творчества. В творческом акте духа есть тайна, которая не может быть рационализована, не может свестись ни к какому детерминизму, ни к чему извне идущему.

284//285

Это и есть тайна свободы, величайшая тайна мировой жизни, о которую разбивается всякая система детерминизма, натуралистического или социального. Нет сил мира, которые могли бы победить и угасить эту изначальную свободу, ее творческий огонь. И всегда нужно помнить, что наиболее индивидуально–личное есть вместе с тем наиболее универсально–всеобщее. Настоящая свобода и выводит за пределы всякой замкнутости, преодолевает ограниченность, в которую так естественно погружается человек. Творческая свобода всегда устремлена к созданию новой жизни, к новым ценностям. Она никогда не оставляет человека в его маленьком мире. Она обращает его к большому миру. Насилие над творческой свободой уничтожить ее не может, но может создать или жалких оппортунистов или мучеников сопротивления.

Дух есть свобода и не может быть угашен.