[184]

земель в пользу трудящихся, может быть органическим общественным процессом, а не насильственной национализацией. Пассивное сопротивление и стачки  – могущественное орудие борьбы, но пользоваться им нужно осторожно и этично. Вообще изменение форм собственности может быть только общественно–эволюционным процессом, в котором чувства каждого поколения должны щадиться и этическое начало господствовать.

Вторая регулятивная идея для социализма та, что он не должен быть продолжением в новой форме родового строя, должен ослабить род, чтобы усилить личность. Реформа права наследования имеет первостепенное значение для торжества правды в социальной жизни, а право наследования целиком коренится в роде. Буржуазная собственность вокруг родовой семьи образовывалась и укреплялась, хотя капитализм в дальнейших своих шагах разлагает семью. Социализм создает экономические предпосылки для крушения старого института семьи, и это, быть может, самая сильная его сторона. Полное уничтожение буржуазного, безличного права «частной собственности», основанной на насилии, и права наследства может быть достигнуто лишь на почве очень радикального, религиозного переворота  – падения родового начала и победы над ним начала личного. Тогда возникнет истинно общественная и истинно личная собственность, собственность заслуженная и освященная. У людей не будет материальных предметов, в силу которых их оценивают не по индивидуальности их, не по качествам их личности. Частная же собственность на предметы потребления есть начало индивидуализирующее и потому должна быть сохранена. Я хотел бы только подчеркнуть, что неизбежный переворот в формах собственности, неизбежная отмена в правосознании безличной и нетрудовой собственности на землю и орудия производства и упразднение рентных доходов связаны с переворотом в самих основах человеческого бытия, с выявлением личности и восстанием против естественного родового бытия. Не только семья, но и человеческий род, всякое природное соединение людей должно пасть во имя сверх–природного соединения личностей в бого–человечестве. Социализм гораздо теснее со всем этим связан, чем до сих пор казалось. При нашей постановке

[185]

проблемы социализма экономическая справедливость должна привести не к безличному уравнению, не к уравнению безличностей, единиц не индивидуальных, а к личному равенству, равенству индивидуальностей в смысле признания каждой индивидуальности в ее внутреннем своеобразии, к равенству пропорциональному. Есть различие потребностей, коренящееся не в социальных прерогативах, а в метафизической природе вещей, и различие это должно сохраниться, выявиться за счет искусственного социального различия, и сами блага должны быть приведены в соответствие с этими потребностями. Справедливое разделение труда должно сохраниться, и экономическое равенство всегда будет относительным, соответствующим естественному уже различию индивидуальностей.

Нейтральный социализм в своих переходных этапах соединим с разными политическими формами, с монархией, которая в иных случаях может оказаться лучше республик, и даже с аристократией, сознавшей обязанность благородного самоотречения. Так, например, система двух палат представляется мне даже более совершенной и свободной формой, чем система однопалатная, так как двухпалатная система (конечно, с верхней палатой, не похожей на наш государственный совет) ослабляет централизацию власти, предохраняет от якобинства и оказывается неизбежной в строе федеративном. Я себя считаю в известном смысле больше социалистом, чем демократом. Но все политические формы очень относительны, не обладают сами по себе никакой ценностью и становятся злом, когда их берут отвлеченно и слишком переоценивают.

Окончательное объединение общественных единиц, скрепление самоуправляющихся общин в единые духовные нации возможно не в государственном, а в церковном вселенском союзе. Только истинной, подлинной мистической церкви, союзу свободной любви, обладающему Божественной мощью, может принадлежать высший суверенитет, высший суд и дар прекращения людской розни. Государство, признанное суверенным, творит насилие, зло и неправду, не соединяет, а внутренне разъединяет людей, и пора лишить его права притязать на охранение вселенского единства. Торжество правды со-

[186]

циализма освобождает человечество от элементарной зависимости и зла, выявляет личность, но не решает окончательно ни проблемы хлеба насущного, ни проблемы окончательного соединения людей и внутреннего замирения мирового раздора. Окончательное решение возможно лишь в теократии, еще не видимой миру во внешних своих воплощениях, действующей до сих пор скрыто и таинственно, неисповедимыми путями. Только во вселенской теократии, в мистической жизни богочеловеческого тела, снято будет с человечества проклятие борьбы за существование, раздора и хаотической анархии, скрытой под всеми государственными образованиями. Это уже не нейтральная, человеческая социальная среда, в которой осуществляется правда социализма, а иная сверх–человеческая область. Вот почему не только признавая правду социализма, но и полагая, что в известном смысле нельзя не быть социалистом, нравственно и социологически обязательно быть социалистом, мы не называем себя социалистами по своим верованиям, мы не прикрепляем своих верований ни к каким социальным предметам. Признавая преимущества нейтрального социализма, я все‑таки думаю, что он не может направить человечество по безболезненному и мирному пути развития. «Бернштейнианство», само по себе взятое, есть мещанская утопия [85]. Но спасения следует ждать не от революционно–социалистических идеалов, а от перехода к новой религиозной вере на почве глубокого разочарования в существе всякой человеческой революции. И во всяком случае большого благополучия ждать в будущем нельзя.

[187]

ГЛАВА 5. АНАРХИЗМ