[191]

мирное ощущается в этом колоссе, но разрешается самыми вульгарными и плоскими идеями, рационалистическое сознание сдавливает его Анархизм недостаточно радикален, так как не видит корней личного и общественного бытия. Анархизм отрицает первородный грех, и это сознание безгрешности закрывает путь спасения.

II

Люди невежественные и люди, пугающиеся всяких крайних учений, нередко смешивают и отождествляют анархизм и социализм. Но между этими двумя учениями существует глубокая противоположность и вражда, социалисты терпеть не могут анархистов, и наоборот. Пафос социализма  – равенство, пафос анархизма  – свобода; социализм исходит от общества, анархизм  – от личности Социалисты полагают, что равные люди будут людьми свободными, что справедливое общество создает свободную личность; анархисты полагают, что свободные люди будут людьми равными, что свободная личность создает справедливое общество. Мечта социализма есть всемирное соединение, мечта анархизма  – всемирное освобождение. Социализм по–своему пытается преодолеть раздор и разъединение и устроить человеческую жизнь; анархизм и новому устроению враждебен так же, как и старому, и пытается уничтожить связанность и порабощенность частей мира. Социализм в конце концов всегда государствен, заменяет только старую власть новой властью; анархизм прежде всего антигосударствен и отвергает всякую власть, хотя бы то была власть народа или пролетариата. Социализм поклоняется большинству, анархизм  – берет под свою защиту меньшинство. По учению социалистическому  – сначала уравнять, потом освободить, по учению анархистическому  – сначала освободить, потом уравнять. Но ведь одинаково нелепо Думать, как то, что отвлеченное начало равенства может привести к свободе, так и то, что отвлеченное начало свободы может привести к равенству. Ни общество само по себе взятое не может создать прекрасной личности, ни личность сама по себе взятая не может создать прекрасного общества. Правда, в идеях свободы и личности гораздо больше положительного содержания, чем в иде-

[192]

ях равенства и общества. Равенство  – довольно‑таки бессодержательная и уж, во всяком случае, отрицательная идея; в лучшем случае она обозначает, что свобода для всех должна быть завоевана, в худшем,  – что для всех должно существовать рабство. Важно ведь, о равенстве кого и чего идет речь. Равенство нулей есть важная арифметическая истина, но вряд ли можно признать эту истину социальной и моральной правдой. Равенство должно быть подчинено идеям свободы и индивидуальности, т. е. допустимо и желанно только равенство свободных индивидуальностей, которые должны существовать прежде, чем будут уравнены в своих правах. В этом  – относительные преимущества анархической постановки проблемы перед социалистической, но анархическая свобода сама по себе так же мало может создать, как и социалистическое уравнение.

Анархизм берет своей исходной точкой вековечную распрю между личностью и обществом, справедливо указывая, что вражда эта не может быть замирена и в обществе социалистическом, так как лежит глубже противоположности классов. Анархический индивидуализм пытается заглянуть в метафизическую подпочву социальной действительности и увидеть в глубине раздор не социального уже порядка, усматривает борьбу иных, сверх–социальных и над–социальных сил. Существует противоположность и вражда не только между обществом и государством, не только между одними общественными силами и другими, но и между началом личным и началом общественным, между личной свободой и всякой общественной властью. Анархизм вплотную подходит к вопросу обобщественности личностей, о соборном соединении личностей, и этим радикально отличается и от социализма и от всех других учений, положивших в основу общественность безличную. Социализм не понимает, что не только всякая власть, хотя бы и пролетарская, хотя бы и всенародная, но и всякое общественное соединение невыносимо для личности, враждебно ей и отвратительно, если соединение это не на личном начале покоится, не поставило личности во главе угла. Но общество социалистическое так же враждебно личности, так же безлично, как и общество буржуазно–капиталистическое или феодально–крепостническое.

[193]

Анархизм понимает отрицательную сторону вопроса и потому идет дальше социализма, смотрит глубже. В нем нет этого беса устроения, затемняющего сознание. Очень наивно было бы думать подобно некоторым эклектикам нашего времени, склонным все примирять, что анархизм есть только дальнейшая ступень социализма: сначала‑де пройдем этап социализма, а затем и анархизм наступит. Нет, уж если вы до последнего конца пройдете путь социализма, то до анархизма никогда не дойдете, поздно будет думать об анархической свободе и личном начале, слишком далеко зайдет победа начал противоположных. Распря между личностью и обществом носит трагический характер, и не может наступить мир в плоскости социально–позитивной, в которой всегда будут господствовать отвлеченные тенденции социализма и анархизма. Примирение личности и общества в личной общественности, в соборности личностей возможно лишь в перспективе религиозной. Только теократия может соединить совершенный социализм, общественное соединение людей, с совершенным анархизмом, освобождением личности от всякой власти, но в ней начинается переворот мистический, а не только социальный.

То, что мы называем религией социализма, и то, что называем религией анархизма,   – противоположны: первая упирается в окончательную связанность и порабощенность, вторая  – в окончательный распад и атомизированность частей мира. Но есть анархизм не отвлеченный и не самодовлеющий, подчиненный высшему началу, и его правда может быть соединена с правдой нейтрального социализма. Анархизм находится в глубоком идейном родстве не с социализмом, а с либерализмом, даже тождествен с ним по своей идеальной сущности. Сопоставляю с анархизмом не исторические искажения либерализма, не буржуазную эксплуатацию принципов либерализма, а действительные принципы либерализма. В основе как анархизма, так и либерализма лежит идея самоопределения личности, прав личности, ограничивающих всякую общественную власть, им одинаково присущая страсть к свободе. Тактика насилия, чуждая либерализму, не есть необходимый признак анархизма и не всяким анархизмом одобряется. Спенсер одинаково может быть назван и либералом и анархистом, он решительный враг государства, жаждет полного ус-