[206]

всякого государства, открыл, что всякая государственная власть не добро, а зло охраняет и не только не имеет никаких моральных преимуществ перед отдельным лицом или свободным общественным образованием, но и имеет преимущественные недостатки и грехи перед всеми и всем. Нужно окончательно освободиться от тяжкого кошмара государственности, от ее тюрем и штыков, от полиции и бюрократии, от ее насилий и жестокости к личности. Так жить нельзя, так соединяться  – безбожно, иной путь организации человеческого общества должен быть найден, личность и ее свобода должны быть положены в основание новой общественности, права меньшинства должны быть охранены.

Положительные стороны анархизма могут быть очень различны, творческие перспективы анархизма могут быть самые противоположные: мировая гармония и мировой хаос, свобода и анархия (т. е. взаимное насилие). Может быть анархический бунт против природы с ее законом тления, против необходимости, эмпирического рабства здешнего мира, лежащего во зле, но может быть также анархический бунт против Бога, против смысла мира, против миров иных, против всякого соединения частей мира, всякого преодоления разобщенности и разорванности. Первый бунт имеет своей положительной стороной религиозное утверждение, второй бунт не имеет никакой положительной стороны и есть пленение у эмпирического мира с его разорванностью и порабощенностью. Вот почему нелепо и ужасно выражать свой символ веры словом"анархизм", это значило бы сделать предметом своего последнего желания и окончательной своей надежды  – анархию, т. е. состояние чисто отрицательное, стихийное разложение. Положительные перспективы анархизма, только анархизма,  – убоги и жалки. В злобном, насильственном, разрушительном анархизме сказывается хаос, мировой распад, в нем распадается не только мировое единство, но и единство личности. Анархизм только отрицательный, не подчиненный высшим положительным, не анархическим уже целям, анархизм, для которого все дозволено, ведет к хулиганству, к увяданию всех благородных чувств, к окончательному нигилизму. Анархизм, отрицающий всякое уважение к высшему, и есть нигилизм, анархическое настроение

[207]

легко может сделаться неблагородным. Хулиганское и нигилистическое состояние души очень характерно для нашей эпохи, это  – анархическая свобода от всякого благоговения, от всякого благородства, от всякой ценности. Нигилистическое хулиганство одинаково можно встретить как в реакционных, так и в революционных кругах. Правящая бюрократия у нас уже долгое время  – нигилистическая и хулиганская, но тот же дух, увы, переносится и на некоторые стороны революции, и это больнее всего. Нигилистическая и хулиганская анархия есть страшное зло, неведомое органическим периодам народной жизни. Появление у нас максималистов, анархистов–индивидуалистов и т. п. есть показатель того, что революция перешла в разложение, в уголовную анархию. Этот безобразный душевный уклад создается лишь в переходные, критические периоды, когда помрачается всякая святыня, когда старое сделалось ложью и мертвечиной, а ничему новому еще не поклонились. Хаотическая анархия восстает не против ложной, насильственной иерархии, основанной на подложных ценностях (это восстание есть правда анархизма), а против иерархии подлинной, божественной, основанной на внутренней природе индивидуальностей и их назначении в мире, против самого благородного человеческого чувства  – обожения высшего. Ведь на свободном поклонении высшему и удивлении перед ним основана вся человеческая культура, всякое творческое движение вверх. Хулиганский анархизм освобождает от самой идеи высшего, от всякого благоговения перед ценностью, он признает лишь самолюбие и самообожание, разрушая тем самое идею личности.

Уединение и трагическая оторванность от мира не преодолеваются анархизмом. Отвлеченного начала свободы недостаточно для создания мировой гармонии  – свобода есть часть правды и должна быть соединена с любовью. Внешнее насилие и власть связаны с внутренним раздором и разобщением, и потому победить их можно только внутренним началом соединения. В деспотических государствах и в капиталистическом хозяйственном строе царит анархия, она неизменно скрывается под покровом внешнего насильственного порядка, так как всякое насильственное государство и всякий буржу-

[208]

азно–капиталистический строй основан на внутренней разобщенности и раздоре. Этой анархии нужно положить предел, такая анархия есть рабство и насилие. И новейшее анархическое хулиганство целиком покоится на рабьих, насильнических инстинктах, веками выработанных государственным и экономическим гнетом, той внутренней анархией, которая скрывалась за внешним призрачным “порядком”, излюбленным консерваторами, религиозным омертвением человечества. Всякий органический порядок, всякая общественная гармония может покоиться лишь на подлинных религиозных чувствах, на благоговении к высшему, на любви народа к некоторым вещам, на свободно–божественной иерархии. Государственное насилие, постылая власть всегда уже есть симптом возникновения анархии, разложения органического порядка жизни, омертвения религиозных чувств. Подлинно религиозный народ, соединенный с своим Богом, живущий единой органической жизнью, не нуждается в государстве и власти, не потерпит насилия, он неизбежно теократичен 3. Для идеального анархизма, для истинной свободы человечество не готово. Нужноорганически воспитывать человечество в направлении безвластия, сделаться достойными теократии, а не насильственно–механически устраивать анархическую свободу. Анархизм не только не всегда основывается на анархии, хулиганстве и нигилизме, но даже для торжества правды анархизма прежде всего необходимо преодолеть анархию.

В религиозно–обоснованном анархизме, враждебном всякому насилию, хотя бы и анархическому, и всякой власти, хотя бы и временных революционных правительств, мы видим освобождение от эмпирического рабства, праведный бунт против насильственной власти в этом внешне порабощенном и внутренне разодранном мире. Последовательный анархизм, отрицая всякую государственную власть и всякое насилие, откуда бы оно ни шло, ведет к утверждению внутреннего, свободно–любовного, религиозного союза людей, к замене идеалов насильственно–государственных, идеалами свободно–церковными, т. е. к теократии. В анархизме есть надежда на

3 В древнееврейской теократии мы находим беспримерное по резкости осуждение царской власти.

[209]