смерть, сделать ее менее ужасной, более для человека выносимой, хотя бы путем подчинения роду, обоготворения предков и пр. Мне нужна религия, потому что я хочу жить вечно, хочу утвердить свою личность во вселенской жизни, хочу соединиться с миром свободно, а не в силу роковой необходимости.

Религиозный гнозис есть озарение, свет раскрывающейся мистической реальности, доступный самым простым людям, и только на дальнейших ступенях свет этот превращается в гнозис высшего порядка 10. История мировых религий есть постепенное, частичное открытие, откровение мирового смысла под разными образами и аспектами. В этой поучительной истории мы видим исканиеслова, в котором выразилась бы сущность мира, сверх–рациональная тайна мира, смысл его. И в Слове (Разуме, Логосе) мы находим адекватное отражение мировой тайны, мирового смысла, но в нем заключена не мертвая, рациональная отвлеченность, а живое, конкретное бытие. История Слова есть великая история открытия для человечества абсолютного смысла вещей и в истории этой есть точка воплощения Логоса, явление Слова во плоти. Откровение Логоса во мне не остается отвлеченным, а связывается с исторической плотью и кровью 11. Судьба религии, сама ее возможность связана с признанием или отвержением той великой истины, что в Слове выразим смысл жизни мировой и личной, что в Разуме этот смысл бытия не рационализируется, а остается живым и непосредственным. Все философское творчество, вся судьба философии связана с той же мукой выражения в Слове, отображения в Разуме сущности бытия, смысла бытия. Я верю в возможность метафизики, так как верю в эту сверх–рациональную выразимость

10 Для апостолов  — простых рыбаков, и для первых христиан религиозный гнозис был светом, исходившим от личности Христа, и только на дальнейших ступенях религиозного сознания этот первоначальный мистический опыт был обработан в гностическую религиозную систему. Но ведь и самый изначальный мистический свет от Христа был уже христологией, т. е. гнозисом.

11 См. очень ценное исследование кн. С. Трубецкого: «Учение о Логосе в его истории»[13]. У всех больших философов можно найти в той или иной форме учение о Логосе, о большом Разуме, но не все связывают его с конкретным воплощением в истории. В XIX веке для учения о Логосе больше всего сделали Гегель, Шеллинг и Вл. Соловьев.

[19]

мирового смысла в Слове, Разуме, Логосе и вижу в истории философии победное шествие раскрывающегося Слова, откровение Разума 12. Мы должны быть консерваторами по отношению к истинам, открытым в прошлом, и на этом охранении истины, уже завоеванной, покоится наша надежда на будущие завоевания.

В Логосе, этой центральной религиозной и философской идее, таинственно соединяется природа моей личности с природой всемирной. Учение о Логосе есть основа объективной, вселенской по своему значению мистики и преодоление мистики субъективно–произвольной, иррациональной, от мирового смысла оторванной. Логос открывает мне, что в основе мирового бытия и моего личного бытия лежит тот же Смысл. Разум во мне и Разум в мире  — один и тот же божественный Разум и потому открыть путь для моего соединения с Разумом  — Смыслом вселенским. Учение о Логосе равно возвышается над рационализмом и над иррационализмом и утверждает сверхрационализм 13. Ведь рационализм и иррационализм сходятся в том, что одинаково отрицают выразимость мировой тайны, не могут и не хотят назвать имени, одинаково убеждены, что всякая попытка выразить эту тайну, постигнуть смысл мира есть умерщвление и рационализирование. Модный ныне иррационализм находится в рабстве у рационализма и не в силах его ниспровергнуть. Иррационалисты и рационалисты  — единомышленники и различаются лишь по привязанностям сердца. Позитивизм, агностицизм в такой же степени рационалистичны, в какой и иррационалистичны. Печальную тут роль сыграло ложное истолкование психологии и метафизики волюнтаризма. Воля была понята как отвлеченное начало и оторвана от разума. Стали утверждать

12 Планомерное раскрытие абсолютной истины видит в истории философии Гегель и, за ним, Куно Фишер. В России с особенным блеском отстаивал эту важную идею кн. С. Трубецкой (см. его «Метафизика в Древней Греции». Введение [14]). В сущности, философия невозможна, если не видеть в истории философии раскрытия абсолютной истины в откровениях Разума. Так же смотрели Чичерин и Вл. Соловьев.

13 Все большие философы были сверхрационалисты, т. е. верили в большой Разум. Даже иррационалист по преимуществу  — Шопенгауэр неизбежно допускал Разум и оперировал им.

[20]

слепоту воли, в то время как она целестремительна и от органической полноты человеческого и мирового существа не может быть оторвана и отвлечена. Логос  — не отвлеченное интеллектуальное начало, не рассудок рационалистов, не ограниченная человеческая логика, а целостный организм, смысл, разум, соединенный с бесконечностью живого бытия, и потому преодолевает ограниченность как рационализма, так и иррационализма. К природе Логоса неприменимы законы логики, и в мистической диалектике троичности не иррационально, а сверх–рационально, по закону вселенского разума, преодолевается рациональный закон тождества. Человеческий рационализм есть ограниченное место, с которого мало и плохо видно; стоящие на этом месте к геометрии трех измерений применяют истины геометрии на плоскости, плоскостную логику применяют к бытию многомерному, которое разом есть и а и не а, которое не только цвета совершенно белого, но и совершенно черного, в котором третье не исключается. Иррационализм, этот вывернутый наизнанку рационализм, отрицает в нас логику сверх–человеческую, не плоскую, логику Божественную, отрицает разум не Евклидовский, и потому не сходит с того места, с которого видно так мало и так плохо. Мы же думаем, что слепая, иррациональная мистика неизбежно переходит в зрячую, сверх–рациональную и разумно–осмысленную религию. Религия есть мистика, в которой засветился Логос, началось прозрение смысла вещей. Религиозно–мистический свет враждебен всякому мракобесию, смертоносен для бесов мрака, бесов с именами позитивными или мистическими.

Если религия не есть самообман и фикция, а подлинная реальность, то ее всегда должно считать откровением объективных реальностей, а не субъективным человеческим состоянием. Те, кто признают религию, но лишь в качестве субъективной, лишь как индивидуальное переживание, находятся во власти странного недоразумения и смешивают с религией психологическую утонченность, индивидуальный придаток, создаваемый каждым по субъективному произволу. Религия  — объективное, вселенское дело, исход из субъективности, из тоски уединенности, реальная связь с объективным смыслом мира, хотя религиозно–объективное, вселенское, есть вместе с тем и