Жизнь выделывается из подручного материала, в том числе из снов и химер, образующих суть нашей повседневности и на самом деле более неукоснительных чем видимое и слышимое. То есть отдельные клочки тумана легко развеиваются, конечно, но плавание в постоянном мареве остается. И если мы хотим не пойти ко дну, а плыть, держаться нам придется на этой воде, какой бы зыбкой и ненадежной она нам ни казалась. Волны все равно нас захлестнут неожиданно и раньше чем мы успеем опомниться. Что едва мерещится, и только нам, то уже накатилось; твои опасения считай что уже сбылись; догадка, ее не надо проверять, раз она появилась, она уже верна; тем более предчувствия о другой душе: за ними всегда стоит правда.

11.3.1979

В России распространено поверье, что если вдумаешься в свою жизнь, то увидишь что ты уже мертв. Так Святогор ушел в землю с кровавыми слезами, когда захотел ее поднять (земля — тело и ты сам, поднять — осмыслить). В «Откровенных рассказах» разбойник боится, что если он станет молиться, Бог его исковеркает. Б. читал мне свои стихи, где большая доля людей относилась к заживо давно уже умершим. «Мертвые души», «Мертвый дом», игра со смертью у поэтов, «Как тяжко мертвецу среди людей…», русская рулетка, «родится племя, которому не жалко умирать», разыгрывание жизни в карты, всё легкое умирание, о котором говорил К., сам всегда готовый умереть, — за всем этим стоит шаткое сознание, что ты не имеешь особенного права жить, если уж на то пошло, — если дошло до того чтобы все взвесить и спросить прямо тебя о весомости твоей жизни. От этого нет чувства личного достоинства, чувства собственности, от этого же готовность посвящать себя глобальным целям, тонуть в веяниях. Но и в общегосударственном сознании сохраняется какая‑то смертельность.

12.3.1979

Немцы пишут от благодатного и благодарного сознания, русские мыслители в основном от покаянного и исповедального. Это явление позднее для нас, послепушкинское. Пушкин, говорят, сохранил и русскость и европейство. — Немцы и русские, вечное непонимание родных, вечный соблазн кровосмешения. Только выведя свою линию в ясном знании тождества и неслиянности можно и существовать самостоятельно, и просто существовать.

12.3.1979

Огонь в алебастровых сосудах, причудливые метания пламени и постоянные очертания несгораемых стенок. Секрет отражения в стекле машины: Солнце, горящий шар, и неизвестно что, a whiff в стекле, а все равно свежее и то же самое. Во всяком случае такое же тревожное, может быть даже больше. Но мгновенно исчезает, если нет того, настоящего. Вы идете и время от времени видите знаки и слышите голоса.

И еще другой ряд того же отражения в стекле. Быть «на природе» питательно и хорошо, но ты сам не скрываешься в молчании природы, а наоборот оказываешься посторонним и лишним в ней. По сути дела ты просто прячешь в ней голову как лебедь под крыло, оставаясь и смешным и неэффективным. Ты полон добрых мыслей и остро все чувствуешь, зелень леса, живность, но это благополучие обманчиво. Если ты вместо этого втянулся в дело, отдался ему, то можешь сказать прощай солнцу, природе, но тогда его отражения заговорят и воссоздастся всё. Кто‑нибудь скажет, что такое отражение холодно и эфемерно. Тот секрет, что все‑таки не холодно и не эфемерно, знает только проснувшийся к событию восстановления, внимательный к отражению солнца в стекле. Скажут еще, что эти наблюдения тривиальны: человек вообще живет только в слове, язык дом его бытия (Филон Александрийский). Но не тривиально само по себе вселение в дом. Именно слова включают действительную включенность в солнце, природу. Здесь мистика.

21.3.1979