Систола и диастола. Смерть человека, смерть цивилизации, смерть Земли, смерть вселенной; до этого — рождение человека, рождение цивилизации, рождение Земли, рождение вселенной; все проходит через семя, «почти ничто», и растет до тела, и во всем постоянно творит Бог.

 [?]

Сон и смерть совсем рядом, в них тянет. И фоном, декорацией, а не сценой и средой они становятся только в меру отталкивания от них.

26.11.1982

Брошеный и никому не нужный («сидит под лавкою щенок»). Нищие. Перманентное состояние последнего кеносиса. Собраться? Но их никто никогда не соберет, а кроме того, тогда они станут толпой нищих, что может быть хуже. Действовать? Смешно. Думать? Глупо. Помнить? Может быть, немного. В России (в мире) никто не думает, не мыслит и даже не помнит ничего. Нищий бредет. Холодный стынет. Пушкин нищий и неприкаянный. Есенин, Блок, Ахматова, Цветаева, Саша Соколов. Кем дано слово нищему? А ведь оно ему дано, как‑то чудом, и эта чудесность слова из ничего — оправдание нищему.

15.12.1982

Надо еще считаться и с тем что народ отвык от инициативы. Занемели многие мышцы, согнулась спина, распрямить еще можно ли. Свободолюбие молодых, особенно «творцов», это отталкивание, отвержение, за которым стоит та же закоснелость в квадрате: дайте мне условия, устройтесь так правильно, чтобы на меня, в мой уголок текли теплые волны общественной ласки и народных запросов к моей уникальной способности, я тогда расцвету. Если смотреть реалистически, со стороны, то перемены многие возможны, но не смена сумерек гавайским светом. Зато, правда, и то единственное, что есть — литература — коренится тем более прочно. Береги то что есть.

8.11.1983

Ночью тоже воспоминания, только в них не удается отличить действительно бывшее от фантастического. Думаю, это из‑за пристрастия к фантастическому, которое увлекает даже когда оно страшно. Ночь как бы дает не право увлекаться. Днем я подчиняю свои действия, слова и мысли единой стратегии, которая неким образом приемлема и для меня и для всех. В самом деле, моя стратегия в общем и целом согласна с позитивной, строительной стратегией государства. Получается так, что я и многие люди одинаково знаем, что такое хорошо, правильно, и действуем соответственно.

Когда во сне, или на кромке вдруг надвинувшегося сна, или наяву в плохой компании вдруг проступает наружу воля, не признающая ничего из этого упорядочивающего, благообразного и благообразящего кодекса, начинается кошмар. Пираты бродят по пространству социума и моего сознания, от слова πῦρ, от их зверского обращения с людьми. Абсолютно жестокая и абсолютно злая воля. Она страшна своей неостановимостью. Перед ней чувствуешь только цепенящий, обреченный ужас.