Пожалуйста, не присылай мне дорсгих угощений. Мама пишет о плодах хурмы, которые она (илі. ты?) посылает, но их я не получал. Вероятно это еще какая‑нибудь посылка. Жду зимовки и отчасти радуюсь, что посылкі станут невозможны. Я как‑нибудь ведь проживу, да к том/ же мое устройство понемногу улучшается. Между прочим, тут выдали нам селедки, совсем не такие, как в Москве, вероятно Мурманские, замечательного качества, —таких я никогда не видывал еще. Старайся быть бодрой и веселой, ведь я вас всех очень люблю и душой всегда с вами и живу вами. Детям не отвечаю — и некогда и негде, но скажи им, что напишу в ближайшем письме. Конечно, пусть Олечка пользуется выписками по теории искусства, я рад, что они окажутся ей полезными. Скажи Мику и Тике, чтобы они нашли на карте все места, где я проезжал и где нахожусь теперь и постараются что‑нибудь узнать о географии этих мест. Я нарочно стараюсь писать разные подробности о природе, чтобы они понемногу знакомились с географией, возможно наглядно и жизненно; мне хочется наполнить географические названия живым содержанием, чтобы появилось представление о том, что же такое наш Север, что такое Белое море и другие места. М. б. от моего заключения будет хоть та польза детям, что они приобретут таким образом кое–какие сведения и впечатления о своей родине. Заботься о своем здоровьи для меня и детей. Кланяйся С. И. и скажи, что я всегда вспоминаю о ней с теплотою, но не могу написать вследствие ограниченности числа писем. Крепко целую, дорогая Аннуля, будь здорова и весела. Надеюсь, с приездом Васи вам станет жить несколько легче. 1934. ХІІ.15.

1934. ХІІ.13. Дорогой Кирилл, начну и тебе сегодня письмо, хотя поздно и знаю, что не сумею допшсать его. Ты кажется намереваешься повидаться со мною. Прежде всего, это нельзя, так что на том можно было бы поставить точку. Ho, далее, разве ты не понимаешь, что это и физически невозможно. Белое море замерзает у материка и у островов лишь на 7—8 км, но между этими ледяными окаймлениями льда нет, а море покрыто торосами и шугой. Поэтому невозможно сообщение ни на судне водою, ни по льду—на лыжах или как‑нибудь иначе. Единственный способ сообщения—аэропланный. Вот почему в период прекращения навигации никакие тяжелые вещи, и в том числе посылки, сюда не доставляются. Правда, карельские рыболовы несколько раз в зиму как‑то проплывают на лодочках 70 км от материка до Соловков, но с огромной опасностью и ради исключительно важных перевозок. Хотя и отрезанный от мяра, я душой всегда с вами, а обо мне тебе расскажет мама и дети. Климат здесь мягкий, но очень часто бушуют холодные ветры (NW), настолько сильные, что сбивают с ног и не дают идти по намеченному направлению. Постоянны оттепели, напр, была оттепель вчера. После сухой, солнечной и безветренной зимы на БАМ’е здешняя кажется промозглой и ненастоящей. Поражает здешнее (северное) солнце; напр, вчера в 11 ч. утра (по солнечному это 10 ч.) диск солнца только показался частично над горизонтом. Ho день, т. е. относительная освещенность, начинается задолго до восхода солнца и кончается много спустя после заката. 1934. ХІІ.14. Скажи маме, что не надо присылать мне обуви, которую я ранее просил: уже достал себе здесь сапоги взамен украденных у меня. Кланяйся бабушке в Загорске и пожелай ей от меня здоровья и спокойствия. —Сообщаю тебе наблюдение, сделанное мною и, кажется, в литературе не отмеченное; оно полезно для минералогии и дает хорошую аналогию александриту. Наблюдение вот какое. При добыче иода т. н. бихроматным способом вытяжка из золы водорослей обрабатывается бихроматом и серной кислотою. Этот раствор, как до, так и после полного удаления иода, обнаруживает двуцветность в зависимости от освещения. На просвет раствор фиолетовопурпурного цвета при вечернем (искусственном) освещении, например при электрическом, но при дневном—изумруднозеленого. Разница цветности так разительна, что не верится тождеству жидкости. Т. к. иод здесь не при чем, то вероятно подобное явление получится и со * очень слабым раствором бихромата и серной кислотой. Ho можно попробовать добавить к нему иодистого калия, разрушающего бихромат и дающего какие‑то другие соединения хрома. Опыт этот так красив, что стоит повторить его, чтобы убедиться собственными глазами. Вероятно некоторым изменением среды можно добиться перехода пурпурнофиолетового цвета в красную*. — Поцелуй мамочку и детей, скажи им, что напишу им вскоре особо. Сейчас же тороплюсь послать это письмо, чтобы оно не задержалось. Да к тому же и место мое ограниченно, писать негде уже. Целую тебя, дорогой. Надеюсь, теперь ты устроишься с ночевкою удобнее, но постарайся наладить еду. — 1934. ХІІ.15. Только что вернулся с лекдой и с работы в библиотеке. Все не удается закончить письма Напиши, чем ты занят теперь по Институту заочн. обучения. Одолел ли математику? Мне очень жаль, что не могу помогать тебе в этом деле, только с Олечкой немного позанимался физікой. Старайся, дорогой Кира, рассказывать детям что‑нибудь полезное для них и интересное, так, между прочим, в 2—3 слова. Это даст им подготовленную почву для дальнейшей работы над собою. Целую тебя, дорогой.

1934. ХІІ.14. Дорогой Васечка, вероятно ты получил мои старые письма, кроме одного, большого, которое очевидно не дошло. Сейчас я получил возможность писать чаще, чем ранее, так что вы будете получать от меня известия по несколько раз в месяц; но вероятно в ближайшее время будет перебой, т. к. прекратится навигация и не будет налажено сообщение аэропланное. Я очень рад, что ты наконец дома и притом относительно здоров. Сообщи, чго делал ты летом и что нашел интересное. Сейчас я занят обдумыванием (в частном порядке, это не относится к моей служебной работе), как можно организовать здесь комплексное производство — целый комбинат—добычи брома из морской воды с использованием энергии ветра и приливов в хорошо замкнутом цикле различных процессов и продуктов. Намечается красивая схема, но воплощение ее в проект требует большого труда и, к сожалению, книг, которых здесь нет. Все‑таки буду продумывать эту задачу, совместно с некоторыми специалистами. Постепенно также продумываю различные варианты добычи иода и других продуктов из морских водорослей. По существу тут, в вопросе о водорослях и броме, очень много важного интересного, и притом тесно связанного с моими работами по электрическим материалам. Ho тем не менее тяжело уходить от исследований и мыслей о мерзлоте и льдах, где можно было бы сделать большой шаг вперед. Кроме того здешняя природа, несмотря на виды, которые нельзя не назвать красивыми и своеобразными, меня отталкивает: море—не море, а что‑то либо грязно белое, либо черносерое, камни все принесенные ледниками, горки, собственно холмы, наносные, из ледникового мусора, вообще все не коренное, а попавшее извне, включая сюда и людей. Эта случайность пейзажа, когда ее понимаешь, угнетает, словно находишься в засоренной комнате. Так же и люди; все соприкосновения с людьми случайны, поверхностны и не определяются какими‑либо глубокими внутренними мотивами. Как кристаллические породы, из которых состоят валуны, интересны сами по себе, но становятся неинтересными в своей оторванности от кормных месторождении, так и здешние люди, сами по себе значительные и в среднем гораздо значительнее, чем живущие на свободе, неинтересны именно потому, что принесены со сторонь, сегодня здесь, а завтра окажутся в другом месте. И еще: не знаю почему, с детства я безсознательно не выносил Соловецксго монастыря, не хотел читать о нем, он казался мне не глубоким и не содержательным, несмотря на свое большое значение в истории. А теперь, попав сюда, я ощущаю глубокое равнод/шие к этим древним стенам и постройкам, не осматриваю ж, даже не побывал до сих пор в соборе, куда водят экскурсии \ который считается местною достопримечательностью. Умой я хорошо понимаю несправедливость такого отношения, но все же оно остается и даже растет. Это первый раз в моей жи: ни, когда древность не вызывает во мне никакого волнения и ьлечения к себе. Пожалуй, водоросли да иод—самое значительное, что нахожу на Соловках. — Удается ли тебе отдохнуть посіе экспедиции? Было бы хорошо, если бы можно было тебе пожигь с мамочкой. Чтобы не забыть: старайся записывать мысли к наблюдения каждодневно, не откладывая их закрепление на будущее; ведь они быстро забываются, а если и сохраняются в памяти, то неточно и неярко. Из таких заметок, если будешь их делать, накопляются материалы для больших работ, и этот способ работать дает работе сочность и насыщенность. Лучше всего, имей при себе всегда блокнот, чтобы можно было вести запись на ходу и при любых условиях. Крепко целую тебя, дорогой Вася, пиши и не забывай своего папу.

П. Флоренский

г. Загорск (б. Сергиев)

Московской области

Пионерская, 19

Марии Павловне

Флоренской

Павел Александрович

Флоренский

список № 1

1934.ΧΙΙ.16 [№ 5]. Дорогая Тика, спасибо за картинки, которые ты пристроила к своему письму. А знаешь, здесь тоже пробовали разводить розы, и они растут и цветут. Сливы, которые сажали вы с мамой вероятно вырастут как раз к моему приезду и я буду есть сливы вместе с тобой. Очень рад, что музыка у тебя начала двигаться. Я-то был уверен в этом: ведь только вначале неприятно заниматься музыкой, а после становится все легче и приятнее. Думаю, к моему приезду ты научишься играть и совсем хорошо. Также я очень рад, что приехал Васюшка; вероятно и тебе будет веселее с ним. Кланяйся от меня своему приятелю Леониду и скаги ему, что я часто его вспоминаю. Заботишься ли ты о мамочю? Кланяйся бабушке. Целы ли мои внучки—куклы? Если цель, то скажи им, что я помню их и прошу слушаться свою малу, а мою дочку, которую зовут Тика, она же Маша. Никго из вас мне не сообщил, удалось ли довезти княженику и другие растения, или они посохли дорогой.

Ты прислала мне веточку кипариса или, вернее, туйи*. Откуда эта веточка. Бываете ли вы когда‑нибудь у тети Госи. Если нет, то соберитесь и пойдите за меня, я всегда ее вспоминаю и тяжело думать, что она — одна и никто к ней не идет. Попроси мамочку или кого‑нибудь, чтобы взяли тебя навестить тетю. Она будет этому рада, и я тоже [2175].