черны как у ворона:

ожидай, мой ненаглядный,

расставанья скорова.

Брови «милова» сравниваются с бровями ворона. Брови милова напоминают девушке ворона. Ворон же — птица зловещая — неблагоприятное знамение. Отсюда рождается предчувствие близкого несчастия — расставанья. Возможно, что в частушке есть намек и на причину расставанья. Ведь черные брови — признак красоты; чернобрового всякая охотно полюбит, вот и жди «расставанья скорова».

Или, вот еще пример:

Все подрушки шьют „подушки,

а мне надо дипломат.

Все подрушки идут замуш,

а мне надо погулять.

Не покажется ли сперва, что упоминание о подушках и о дипломате — случайно, — для рифмы. Однако, это — не так. Связь идей очевидна: Подрушки идут замуш; естественно им готовить свое хозяйство — шить подушки, ибо подушка — лучший символ брака. Мне же, — думает девушка, — надо бы еще погулять; а для гуляния нужно приодеться нарядно, — нужен дипломат.

Возьмем еще частушку:

На горе стоит аптека,

любовь сушит человека.

Не любила — была бела;

полюбила — побледнела.

Сперва покажется: какая связь — между любовью и аптекой. Но тут весьма выразительно указывается сила страсти: до того иссохла, до того побледнела, что нужна медицинская помощь, нужно лечиться.

Эта прерывистость мысли, порою кажущаяся (но на деле не таковая!), крайнею субъективностью случайных ассоциаций весьма сближает частушку с лирикой современных поэтов–символистов, пропускающих промежуточные вехи на пути мысли и оставляющих лишь крайние. Такому сближению способствует и формальная особенность частушек, тоже имеющая себе параллель в новой поэзии. Я имею в виду стремление к звучности, между прочим, выражающееся, как там, так и тут, в двойных рифмах; первая половина стиха рифмует, или, по крайней мере, созвучна со второю. Вот несколько примеров достигаемой таким приемом звучности частушек:

Мимо окон ходит боком…

Ε ко горе муш Григорей!..

Возьму мыльцо, пойду мытца…

Не от дела похудела…

Все подрушки шьют подушки…

Милый Саша, воля ваша…

Дайте ходу параходу…

Подпояшу я Енашу…

Дали волю любить Колю…

Ты, гармошка, белы–ношки…

Через поле вижу Олю…