См. К. Oehler, Op. cit., S. 23: "Богословие древней Церкви позаимствовало многие понятия у неоплатонической философии. Из них важнейшее- понятие Сущности (οὐσία)... В тесной связи с понятием Сущности в древне-церковном богословии появляется понятие Ипостаси (ὑπόστασις), которое равным образом взято из неоплатонической терминологии". Но если термин ous...a употреблялся в философии и прежде (у досократиков, Платона, Аристотеля) в значениях, близких тому, какое придавало ему христианское богословие, то термин "ὑπόστασις" получает философское содержание, по мнению Oehler'a (Ibid. S. 23), только у Плотина, а по мнению Köster'a (см.: Helmut Köster, Ύπόστασις // Theolog. Wörterbuch zum Neuen Testament - Berg. von G. Kittel - Bd. 8, S. 574), - у стоиков. До неоплатоников или стоиков слово "ὑπόστασις" употреблялось исключительно в высказываниях, относящихся к природе или врачеванию (ἡ ὑπόστασις εἰς τὴν κύστιν, ἐκ τῶν νεφρῶν ἡ γιγνομένη ὑπόστασις, ὑπόστασις τοῦ βάρους, νέφους ὑποστάσεις и т. д. См.: Köster. Op. cit., S. 572-573, a также Δ. Δημητράκου, Μέγα Λεξικὸν τῆς Ἑλλ. Γλώσσης, τόμος Θ' S. 7504-5). См. также у Леонтия Византийского, "Против несториан" II, I Migne P.G. 86, 1528 D-1529 А: "Итак, мы говорим, что об ὑπόστασις некоторыми говорится согласно словоупотреблению более раннего греческого языка - как о винном осадке (ὑποστάθμη) или закваске в подобных жидкостях, - чтобы указать на нижний слой, отличив его от оставшейся наверху жидкости; как мы говорим о нижних отметках. Движение или перестановка стоящего на месте тоже называется ὑπόστασις... Так же именуется приобретение денег или иных доходов... ὑπόστασις есть нечто имеющее выдержку и крепкое, не легко сбиваемое с ног.., а также присловье к некоторому повествованию или просто рассказу, стоящее особо и не принадлежащее к целому, - как, например, говоримое "при такой отважности на похвалу" [2 Кор 11, 17]. И вера называется ὑπόστασις, как наука о некотором воспринятом...". Относительно употребления термина у Плотина Köster приводит характерные выражения: "Из полноты его [первого начала] совершенств, от энергии, составляющей его сущность, рождается другая энергия, которая... обладает бытием и субстанциальностью (ὑπόστασις). (V. 4, 2, 36; пер. Г. В. Малеванского). "Нельзя сомневаться, что Эрос есть ипостась и сущность от сущности, меньшая, правда, чем сотворившая, но все же сущая" (III, 5, 3, 1; пер. А.Ф. Лосева). Известно, что в Новом Завете слово ὑπόστασις употребляется пять раз в различных значениях, и лишь в одном случае его содержание близко к тому, какое придало ему впоследствии христианское богословие: "ὃς ὤν ἀπαύγασμα τῆς δόξης καὶ χαρακτήρ τῆς ὑποστάσεως αὐτοῦ" - "Будучи сияние славы и образ ипостаси Его" (божественного Отца) [Евр 1:3].

См.: Βασιλ. Στεφανίδου, Ἐκκλησιαστικὴ Ἱστορία, Γ' Ἐκδ., Ἀθῆναι (Ἔκδ. Ἀστὴρ'᾽ Παπαδημδτρίου) 1970, с 193.

См. Аристотель. Категории. 5, 2а 11-16: "Oὐσία δὲ ἐστιν ἡ κυριώτατά τε καὶ πρώτως καὶ μάλιστα λεγομένη, ἥ μήτε καθ ʿ ὑποκειμένου τινòς λέγεται μήτε ἐν ὑποκειμένῶ τινί ἐστιν, οἶον ὁ τις ἄνθρωπος ἤ ὁ τίς ἳππος. Δεύτεραι δὲ οὐσίαι λέγονται, ἐν οἷς εἴδεσιν αἰ πρώτως οὐσίαι λεγόμεναι ὑπάρχουσι, ταῦτα τε καὶ τά τῶν εἰδῶν τούτων γένη ("Сущность, называемая так в самом основном, первичном и безусловном смысле, - это та, которая не говорится ни о каком подлежащем и не находится ни в каком подлежащем, как, например, отдельный человек или отдельная лошадь. А вторыми сущностями называются те, к которым как к видам принадлежат сущности, называемые так в первичном смысле, - и эти виды, и их роды"). См. также "Метафизика". 2 13, 1038 b 9-16: Πρῶτον μὲν γὰρ οὐσία ἑκάστου ἡ ἴδιος ἑκάστω, ἣ οὐχ ὑπάρχει ἄλλφ, τò δὲ καθόλου κοινòν ("Во-первых, сущность каждой вещи - это то, что принадлежит лишь ей и не присуще другому, а общее - это относящееся ко многому... Во-вторых, сущностью называется то, что не сказывается о субстрате...") (пер. изд. М., 1976).

Как бы то ни было, термины οὐσία и ὑπόστασις, или πρόσωπον, с самого начала получают в патристической литературе содержание, которое обозначается, но не исчерпывается аристотелевским различением первой и второй сущности: οὐσία πρώτη-οὐσία δευτέρα. Владимир Лосский пишет (A l'image et à la ressemblance de Dieu, Paris - Aubier-Montaigne - 1967, с. 112): "Очевидно, что такое определение ипостаси [на основе аристотелевского различения. -Х. Я.] могло служить лишь преамбулой тринитарного богословия, концептуальной отправной точкой движения к деконцептуализированному понятию, которое уже не является понятием индивида, принадлежащего к определенному виду. Если некоторые критики усмотрели в тринитарном учении Св. Василия различение между ὑπόστασις и οὐσία, соответствующее аристотелевскому различению между πρώτη и δευτέρα οὐσία, это объясняется тем, что они не сумели отделить пункт прибытия от пункта отправления, отделить здание богословия, стоящее за лесами понятий, от его концептуальных лесов".

При том, что наблюдение Лосского верно, в нем, однако, проглядывает западное понимание аристотелевского различения. Утвердившееся в течение столетий на Западе схоластическое истолкование Аристотеля навязывало ин-теллектуалистское понимание аристотелевских определений (подмену действительности ее интеллектуальными дефинициями). Такое истолкование лишило эти определения "семантического" содержания, которое всегда видели в них греки. Необходимо вновь подчеркнуть, насколько ощутима еще и сегодня необходимость греческого прочтения Аристотеля, как и Платона. В этом смысле характерно наблюдение Э. Жильсона в книге: L' Être et l'essence, Paris 1948, p. 57, где отмечается, что на средневековом Западе взгляды Аристотеля подверглись искажению: "Réalistes et nominalistes du moyen age, pour leur donner leur noms traditionnels, n'avaient pas tort de se reclamer pareillement d'Aristote, bien qu'ils l'interpretassent, comme l'on sait, en deux sens diametralement opposes" ("Реалисты и номиналисты средневековья - если называть их этими традиционными именами - не ошиблись, параллельно ссылаясь на Аристотеля, хотя интерпретировали его, как известно, в диаметрально противоположных смыслах"). - Это наблюдение довершает M.-D. Chenu в книге La Théologie au Douzième Siècle, Paris, ed. Vrin, 1966, p. 313, относительно Платона: "On a vu, à propos du platonisme au XII siècle, que les mythes existentiels de Platon furent alors tournés en simples allégories, et, par cette désexistetialisation intellectualiste ramenés à une expression figurée de la loi métaphysique des essences" ("Что касается платонизма XII века, мы видели, что экзистенциальные мифы Платона были превращены в то время в простые аллегории и сведены посредством такой интеллектуалистской дезэкзистенциализации к образному выражению метафизического закона сущностей").