§ 40. ОПЫТ ОТСУТСТВИЯ КАК ПРЕДПОСЫЛКА ПОНИМАНИЯ ДИНАМИЧНОЙ "БЕЗМЕСТНОСТИ" ЛИЧНОСТИ

Сознание отсутствия удостоверяет непосредственную близость существования только в динамически–экзистенциальном событии экстатического отношения и самоотдачи в любви. У такого события нет пространственного измерения. Экстатическое отношение и самоотдача в любви совершаются как одинаково "подлинные" (переживаются как "реальная действительность") и в пространственном присутствии другого, и в его пространственном отсутствии. Это значит, что событие экстатически–личного отношения предшествует сознанию пространственного присутствия или отсутствия. Однако именно сознание отсутствия прежде всего упраздняет автоматизм рассудочной уверенности в предметном существовании другого. Личное отношение оказывается в сознании отсутствия предпосылкой непосредственной близости отношения, удостоверяющей бытийную реальность другого в не–предметном пространстве.

Иначе говоря, существование удостоверяется в опыте ничто–жения онтического проявления. Но такое свидетельство соотносится с личным способом бытия только тогда, когда есть отношение, бытийный опыт экстаза, самопревосхождение в любви; когда есть динамичное движение к неизмеримому и непротяженному "напротив" личной близости. Таким образом, до–сознательная экстатическая соотнесенность личности, ее изначальная способность

"поворачиваться" к "сущности" вещей в их потенциальном при–сутствии либо от–сутствии выявляется через опыт отсутствия — но не как априорная постоянная характеристика человеческого существования, а как нравственная возможность и динамичное событие. Это возможность "познания" как сущности существования, так и пространства мира. Сущность существования, то есть Бытие, не исчерпывается ни обозначением онтичес–кой явленности, ни бессознательным (irréflechie) схватыванием ничтожения онтичности через отсутствие. Она есть способ бытия существующего, то есть личное при–сутствие или от–сутствие, непротяженная непосредственная близость в беспредельных пределах личного отношения. Именно эта не–протяженная (разве что условно–протяженная и условно–измеримая) непосредственная близость личного отношения и есть пространство. Пространство мира не подлежит измерению (кроме как условно–количественной мерой отстояния); напротив, оно само служит мерой экстатического отношения, осознаваясь как личностное "напротив". Подлинным основанием для осмысления пространства служит опыт динамичной "безместности" личности.

Если исходить из опыта и осмысления пространства как "меры" экстатического отношения, становится ясно, что "определение" личности предшествует сознанию бытия–в мире (in‑der‑Welt‑sein)[343], или, лучше сказать, превосходит его. "Здесь–бытие" (Da‑sein), определяющее подлинность человеческого существования, соотносится не с пространственным наличием "здесь", а с непосредственностью экстатического отношения. Бытийная реальность личного (эк–статического) отношения не знает ограничений по месту: с того момента, как некоторая личность бытийствует в положении "напротив", она пребывает везде. Конечно, "здесь–бытие" человеческой экзистенции связано с мирской здешностью[344], но мир не исчерпывается пространственными величинами. Слушая музыку Моцарта, мы находимся в пространстве непротяженной близости к личности Моцарта; то же самое происходит, когда мы рассматриваем картины Ван–Гога. Такое пространство есть пространство личного отношения, непосредственной близости личности, со всей ее уникальностью и неповторимостью. И эта близость переживается ярчайшим образом, несмотря на не–присутствие личности в данном месте. Ван–Гог или Моцарт пребывают "напротив" нас. Они существуют, в своей непротяженной близости, там и тогда, где и когда проявляется их личная созидательная энергия, где чувственно выражается их экстатическая соотнесенность. В личной созидательной энергии сохраняется непротяженная непосредственная близость личности (яснее всего это видно в счастливых случаях подлинно художественного выражения), преодолевается мирская здешность человеческого существования, которая выказывает себя в его локальной (и временнόй) ограниченности. Личная энергия есть место экзистенциального проявления личности, непротяженное место отношения, где единственность и неповторимость личности предстает как непосредственная эмпирическая близость.

§ 41. ЛИЧНОСТНЫЕ ЭНЕРГИИ — "МЕСТО" ЛИЧНОГО ОТНОШЕНИЯ

Византийские богословы видели в личностной энергии непротяженное место явленности как человеческой личности, так и Личности Бога. В частности, Иоанн Дамаскин называет местом Бога пространство, в котором проявляется Его личная Энергия: "Местом Бога очевидно именуется то, где проявляется Его действие"[345]. Особенно явно личная Энергия Бога проявляется в реальности мира. Когда человек достигает эк–статического самопревосхождения собственной индивидуальности и тем самым обретает возможность жизненно приблизиться к личному божественному бытию, тогда мир открывается "перед" человеком как непротяженное место личного действия Бога. Тогда пространство мира уже не измеряется как условное от–стояние от человека или рас–стояние между объектами. Напротив, мир служит мерой (и "дает" ей "место") для неповторимой эк–статической соотнесенности человека с Богом и Бога с человеком. В границах личного отношения человека с Создателем "вещей", мирских "творений", мир перестает быть неким условно–независимым, нейтральным объектом, мерой которого служит его полезность. Мир "вмещает" отношение между Богом и человеком — дает ему место.

Итак, человек обнаруживает близость Бога в реальности мира. Но эта близость не упраздняет природного отстояния Бога от мира, отстояния нетварной природы от тварной. "Все отделено от Бога, но не по месту, а по естеству", — говорит Иоанн Дамаскин[346]. Близость человека и Бога в пределах мира — это близость не по природе, а по месту, то есть личная близость: близость отношения. Мир "отделен от Бога" беспредельным и невыразимым природнымотстоянием, но в то же время мир есть "сущетворение" (οὐσίωση) личной воли Божьей, место проявления Его личной Энергии. Божественная воля, или Энергия, не остается неосуществленной и негипостазированной, но "тотчас сущетворится" "в сотворении и в формах тварей"[347]. Сущетворится вне Бога, одновременно выявляя Его непротяженную близость "по месту".

Таким образом, не мир "вмещает" Бога или Его личную Энергию, но божественная воля, или Энергия, "вмещает" мир, дает ему пространство. Пространство "вне" Бога, которое оказывается в то же время местом Бога, то есть проявлением непротяженной непосредственной близости Его личной Энергии. Как в созидательной энергии человеческой личности (энергии поэтического творчества, речи или любви) непосредственная близость личности, со всей ее уникальностью и неповторимостью, сохраняется даже в отсутствие человеческого существа в онтическом "здесь", — так и в различении Природы и Энергий Бога сохраняется мир как пространство непосредственной близости Бога. В таком различении Бог предстает как место всего сущего. Но при этом не упраздняется реальность природного отстояния Бога от мира: "Не Богу… дается место, но Бог есть место всего"[348].

Пространственное "напротив" мира, как проявление личной созидательной Энергии Бога, открывает человеку бытие Бога в непротяженной "местной" близости, в непосредственности отношения. В "границах" непротяженной местной близости Бога, то есть в границах мира, мирская здешность человеческого существования уже не скована условно объективированными пространственными ограничениями, определениями типа "здесь" и "там", "ближе" и "дальше". "Здесь–бытие" экзистенциальной реальности по имени "человек" означает бытие–в-мире и, следовательно, в пространстве отношения, непосредственной личной близости. "Здесь" объясняет способ бытия, и этот способ есть личная экстатическая соотнесенность. Бытие–в-мире означает бытие–напротив личного созидательного проявления Бога.

§ 42. ЭРОС КАК ПРЕОДОЛЕНИЕ ОНТИЧЕСКОЙ "МЕСТНОСТИ": НЕПРОТЯЖЕННЫЙ СПОСОБ БЫТИЯ