- Я знаю, отец мой, — сказал я.

- Мы так усердно распространяли это учение, — продолжал он, — что наконец весь свет знает его. Но знаете ли вы, как надо поступать, когда не находишь двусмысленных слов?

- Нет, отец мой.

- Я так и знал, — сказал он, — это ною, это — учение о мысленных оговорках. Санчес излагает его в том же месте: «Можно клясться, — говорит он, — что не делал чего–нибудь, хотя в действительности сделал, подразумевая про себя, что не делал этого в такой–то день или прежде чем родился на свет, или подразумевая какое–нибудь другое подобное обстоятельство, так, чтобы слова, которыми пользуешься, не могли выдать задней мысли[163]. И это очень удобно во многих случаях и всегда справедливо, когда необходимо или полезно для здоровья, чести или благосостояния».

- Как, отец мой, разве это не ложь и даже не клятвопреступление?

- Нет, — сказал патер, — Санчес это доказывает там же, а также и наш отец Филиуций (тр. 25, гл. II, № 331); потому что, говорит он, «намерение определяет качество действия». Он дает также и другое средство, более верное, для избежания лжи. Данное средство заключается в том, что после произнесения вслух фразы: Клянусь, что не делал этого, тихонько прибавляешь: сегодня; или после того, как произнесешь громко вслух клянусь, прибавляешь тихо: что говорю, и затем продолжаешь вслух громко: что не делал этого. Вы, конечно, видите — таким образом говорится правда.

- Согласен, — сказал я ему, — но мы, может быть, нашли бы, что это значит говорить правду про себя, а вслух говорить ложь; кроме того, я боюсь, что у многих не хватит присутствия духа воспользоваться этими способами.

- Наши отцы, — сказал он, — учат там же в пользу лиц, которые не сумели бы воспользоваться этими оговорками: чтобы не лгать, им достаточно сказать просто, что они не делали того, что сделали, «лишь бы они вообще имели намерение придать своим речам оборот, который придал бы им человек умелый».

- Скажите правду: вам случалось много раз находиться в затруднении, вследствие незнания этого правила?

- Случалось иногда, — сказал я.

- Признайтесь также, — продолжал он, — что было бы часто очень удобно быть освобожденным по совести исполнять некоторые свои обещания?

- Это было бы, отец мой, величайшим удобством в свете.

- Выслушайте же Эскобара (тр. 3, пр. 3, № 48); он дает следующее общее правило: «Обещания ни к чему не обязывают, когда, давая их, не имеешь намерения обязываться. А такого намерения и нет вовсе, если только обещания не подтверждены клятвой или договором; так что, когда говоришь просто: «Я сделаю это», подразумевается, что сделаешь это, если не переменится желание, потому что ведь этим не желаешь лишить себя свободы». Он дает еще другие правила, которые вы можете сами посмотреть у него, и прибавляет в конце, что все это заимствовано у Молины и у других наших авторов: Omnia ex Molina ei aliis. Итак, сомневаться в этом невозможно.

- Отец мой, — сказал я, — я не знал, что направление намерения имеет силу делать обещание недействительным.