- Можно даже, — сказал он, — чтобы предупредить пощечину, убить того, кто хочет дать ее, если нет другого способа избежать ее. Таково общее мнение наших отцов, например, Азора: Inst. тог., ч. 3, стр. 105 (это опять один из 24 старцев): «Разрешается ли человеку, дорожащему законами чести, убить того, кто хочет ему дать пощечину илн нанесет удар палкой? Одни говорят, что нет, и довод у них тот, что жизнь ближнего дороже нашей чести; кроме того, что жестоко–де убивать человека для того, чтобы всего лишь избежать пощечины. Но другие утверждают, что подобное разрешается, и я, конечно, считаю данное мнение вероятным, когда нельзя избежать этого иначе: иначе ведь честь невинных подвергалась бы постоянно поруганию людей дерзких». Того же мнения наш великий Филиуций (т. 2, тр. 29, гл. 3, Ms 50), отец Эро, в своих сочинениях о человекоубийстве; Уртадо де Мендоса (in. 2, расс. 170, отд. 16, пр. 137), Бекан (Som. т. 1, вопр. 64, De homicid.), наши отцы Флаго и Лекур, в тех писаниях, которые университет в своем третьем прошении привел целиком, чтобы очернить, но это не удалось ему, и Эскобар (L с. М° 48) — все говорят то же самое. Наконец, это так общепринято, что, по мнению Лессия, не оспаривается никем из казуистов (кн. 2, гл. 9, № 76). Он приводит в пример многих авторов, которые держатся этого мнения, и ни одного, который был бы противного; он ссылается даже (№ 77) на Педро Наварра, объявившего, говоря об оскорблениях вообще, из которых нет более чувствительного, чем пощечина, что, по единодушному мнению всех казуистов, позволительно убийство намеревающегося оскорбить, если нельзя иначе избежать этого оскорбления: ex sententia omnium licet contumeliosum occidere, si aliter ea афта arceri nequit. Хотите еще больше?

Я поблагодарил его, поскольку и так слишком много наслушался. Но, чтобы узнать, до чего может дойти это столь достойное проклятия учение, я сказал ему:

- Отец мой, не будет ли дозволено убивать и за меньшее? Нельзя ли так направить намерение, чтоб можно было убить и за уличение во лжи?

- Да, — сказал патер, — по мнению нашего отца Балделла (кн. 3, расс. 24, № 24), приведенному Эскобаром в том же месте, под № 49: «Разрешается убить того, кто говорит вам: «вы солгали», если нельзя заставить его замолчать иначе». И таким же образом можно убивать за злословие, по мнению наших отцов. Так Лессий, мнению которого в числе прочих следует слово в слово о. Эро, говорит в уже упомянутом месте: «Если вы стараетесь запятнать мое доброе имя клеветами перед людьми чести и если я не могу избегнуть этого иначе, как убивая вас, могу ли я прибегнуть к подобному средству? Да, по мнению новых авторов, хотя бы преступление, которое вы разглашаете, и было совершено действительно, но если оно все–таки настолько скрыто, что вы не можете открыть его путями правосудия. Вот тому доказательство. Если я могу помешать вам силой оружия лишить меня чести вашей пощечиной, следовательно, я могу защищаться точно так же, когда вы захотите нанести мне то же оскорбление своим языком. Кроме того, можно помешать бесчестию; можно, следовательно, помешать и злословию. Наконец, честь дороже жизни. А коль скоро можно убивать, чтобы защитить свою жизнь, следовательно, можно убить, чтобы защитить честь».

Вот доказательства по всей форме. Это значит не просто рассуждать, а доказывать. И, наконец, этот великий Лессий доказывает там же (№ 78), что можно убить даже за простой жест или знак презрения. «Можно, — говорит он, — задеть и отнять честь несколькими способами, при которых оборона представляется вполне справедливой, как если бы, например, захотели нанести нам удар палкой, или дать пощечину, или же оскорбить нас словами или знаками: sive per signa».

- Отец мой, тут все, чего только можно пожелать, чтобы оградить свою честь, но жизнь подвержена большим опасностям, если за пустые сплетни или невежливые движения можно со спокойной совестью убивать людей.

- Это верно, — сказал он, — но, так как отцы наши очень осмотрительны, они нашли уместным запретить применять это учение в подобных мелких случаях. Они говорят, по крайней мере, что «едва ли можно применять его на деле: practice vix probari potest». И было это не без основания; вот почему.

- Я понимаю, — сказал я, — причина в том, что закон Бога запрещает убивать.

- Они смотрят на это не с такой точки зрения, — сказал патер, — они считают убийство при определенных обстоятельствах дозволенным по совести и если принимать во внимание только истину саму по себе.

- Почему же тогда они запрещают это?

- Выслушайте, — сказал он. — Причина здесь та, что можно мигом обезлюдить целое государство, если убить там всех сплетников. Прочтите об этом у нашего Регинальда (кн. 21, № 63, стр. 260): «Хотя мнение, согласно которому можно убивать за злословие, не лишено вероятности в теории, на практике надо применять обратное, так как надо всегда избегать наносить ущерб государству при самозащите. А очевидно ведь, что при подобном истреблении людей произошло бы слишком большое число убийств». Лессий говорит также в указанном ранее месте: «Надо остерегаться, чтобы применение этого правила не принесло вреда державе, поэтому в данном случае нельзя разрешать его: tunc enim non est permitlendus».

- Как, отец мой, значит это запрещение только из политики, а не ради религии? Не многие остановятся перед этим, особенно в пылу гнева, так как может быть довольно вероятно и то, что не приносишь ущерба государству, избавляя его от злого человека.

- Поэтому–то, — сказал он, — наш отец Филиуций присоединяет к этому доводу другой, более внушительный (стр. 29, гл. 3, № 51): «Дело в том, что правосудие стало бы наказывать за убийства по такому поводу».

- Я же говорил вам, отец мой, что вы никогда не добьетесь ничего путного, пока не будете иметь судей на вашей стороне.