Видно, нам не остаться вдвоем,

И сквозь розы небес что‑то сдержанно–бурно

Уловил я во взоре твоем.

Вот и полночь прошла незаметная…

Всё светлей и светлей над тобой,

Но померкла святыня заветная,

Что царит над моею судьбой.

Не пленяюсь я солнечной силою,

А вглядеться в тебя — холодно!

Но с душою моею унылою

Тайно шепчется слово одно.

Знаю, в утро осеннее, бледное,

Знаю, в зимний закат ледяной

Прозвучит это слово победное,

И его повторишь ты за мной!

17 июня 1896

Гроза утром

Разогнали раскаты громовые

Смутных снов налетевшую стаю.

Перед бездной огнисто–лиловою

Разорвалась завеса до краю

Шумно льются потоки назревшие,

Гром гремит, словно чем‑то утешен…

Вижу очи твои потемневшие,

Хоть дождем от тебя занавешен.

Вдруг затихло… Там кто‑то прощается,

И просвета лазури открыты…

Но двоится твой взор: улыбается

И темнеет грозой незабытой.

18 июня 1896

На поезде утром

Посвящается В. П. Гайдебурову

Воздух и окошко, добытые с боя…

Желтая береза между темной ели,

А за ними небо светло–голубое

И хлебов грядущих мягкие постели.

С призраком дыханья паровоз докучный

Мчится и грохочет мертвыми громами,

А душа природы с ласкою беззвучной

В неподвижном блеске замерла над нами.

Тяжкому разрыву нет конца ужели?

Или есть победа над враждою мнимой,

И сойдутся явно в благодатной цели

Двигатель бездушный с жизнью недвижимой?

Сентябрь 1896

Другу молодости

Князю Д. Н. Цертелеву

Враг я этих умных,

Громких разговоров