Широкую Неву береговой гранит,

Иль где высокий Кремль над пестрою Москвою,

Свидетель старых бурь, умолкнувший, стоит,

А там, среди берез и сосен неизменных,

Что в сумраке земном на небеса глядят,

Где праотцы села в гробах уединенных[596],

Крестами венчаны, сном утомленных спят, —

Там на закате дня, осеннею порою,

Она, волшебница, явилася на свет,

И принял лес ее опавшею листвою,

И тихо шелестил печальный свой привет.

И песни строгие к укромной колыбели

Неслись из‑за моря, с туманных островов,

Но, прилетевши к ней, они так нежно пели

Над вещей тишиной родительских гробов.

На сельском кладбище явилась ты недаром,

О гений сладостный земли моей родной!

Хоть радугой мечты, хоть юной страсти жаром

Пленяла после ты, — но первым лучшим даром

Останется та грусть, что на кладбище старом

Тебе навеял бог осеннею порой.

12 октября 1897

Отзыв на «Песни из уголка»

К. К. Случевскому

Дарит меня двойной отрадой

Твоих стихов вечерний свет:

И мысли ясною прохладой,

И тем, чему названья нет.

Какая осень! Странно что‑то:

Хоть без жары и бурных гроз,

Твой день от солнцеповорота

Не убывал, а только рос.

Так пусть он блещет и зимою,

Когда ж блистать не станет вмочь,

Засветит вещею зарею, —

Зарей во всю немую ночь.

Январь 1898

Знамение

«Семя жены сотрет главу змия»

(Бытия, III)

«Сотворил Мне величие Сильный, и свято имя Его»

(Еван. Луки, I)