Гонима, Русь, ты беспощадным роком,

Хотя за грех иной, чем Билеам,

Заграждены уста твоим пророкам

И слово вольное дано твоим ослам.

<1887>

«Каюсь, древняя ослица…»

Каюсь, древняя ослица,

Я тебя обидел дерзко,

Ведь меж нашими ослами

Говорит и князь Мещерский.

Говорит такие речи,

Что, услышав их, от срама

Покраснела бы в Шеоле

Тень ослицы Билеама.

<1887>

«Ах, далеко за снежным Гималаем…»

Ах, далеко за снежным Гималаем[607]

Живет мой друг,

А я один, и лишь собачьим лаем[608]

(Вариант: горячим чаем, холодным)

Свой тешу слух

(Вариант: нежу дух),

Да сквозь века монахов исступленных

Жестокий спор

Н житие мошенников священных

Следит мой взор.

Но лишь засну — к Тибетским плоскогорьям,

Душа, лети!

И всем попам, Кириллам и Несторьям,

Скажи: прости!

Увы! Блаженство кратко в сновиденье!

Исчезло вдруг,

Н лишь вопрос о предопределенье

Томит мой дух.

Начало января 1887

«Люблю я дам сорокалетних…»

Люблю я дам сорокалетних,

Люблю я старое вино,

Мне зимний сад дороже летних,

И разноцветное окно

Полуразрушенной светлицы

Мне так же много говорит,

Как сердцу трепетной девицы

Большого бала первый вид.

Март 1887

«Город глупый, город грязный…»

Город глупый, город грязный!

Смесь Каткова и кутьи,

Царство сплетни неотвязной,