И, как орел — эфира житель,

Всезрящим оком наделен

Он одинок на сей вершине,

Он выше всех, он бог, он царь…

А там внизу, в зловонной тине,

Как червь, влачится золотарь, —

Для сердца нежного ужасен

Контраст клоаки и депа…

Смирись! Закон природы ясен,

Хоть наша мудрость и слепа.

Заходит солнце, солнце всходит,

Века бегут, а все, как встарь,

На вышке гордый витязь ходит

И яму чистит золотарь.

Середина апреля 1889

Молодой турка

В день десятый могаремма

У папа в саду

Встретил я цветок гарема

И с тех пор всё жду,

Жду в саду нетерпеливо

Я мою газель…

Но папа блюдет ревниво

Всех своих мамзель.

Знать, недаром евнух старый

Шилом ковырял

И к мешку тяжелых пару

Камней привязал.

Надо мне остерегаться…

Лучше я уйду.

Этак можно и остаться

В папином пруду!

Да! папа — весьма упорный

Старый ретроград,

И блюдет евнух проворный

Папин вертоград.

Середина апреля 1889

Из письма

Во–первых, объявлю вам, друг прелестный,

Что вот теперь уж более ста лет,

Как людям образованным известно,

Что времени с пространством вовсе нет;

Что это только призрак субъективный,

Иль, попросту сказать, один обман.

Сего не знать есть реализм наивный,

Приличный ныне лишь для обезьян.

А если так, то, значит, и разлука,

Как временно–пространственный мираж,

Равна нулю, а с ней тоска и скука,