В нашу задачу не входит подробная история мессианических верований или мессианических пророчеств о грядущем суде, царстве и спасении в Ветхом Завете. Мы ограничимся общей характеристикой мессианизма евреев, в связи с их общим религиозным идеалом, сущность которого уясняется в проповеди их пророков. При этом, говоря о евреях, нам следует, очевидно, касаться лишь тех пророчеств, которые имели мессианическое значение для них, а не тех, которые могли получить такое значение лишь в христианском истолковании.

Мессианические верования, исходя из основной идеи осуществляющегося союза с живым Богом, растут и развиваются в течение истории евреев и вместе с их религиозным сознанием. Бог говорил отцам «многократно и многообразно». Представление о завете, или союзе, Господа с праотцами Израиля, о благословении Авраама и семени его, следует считать исконным. Представление о завете с народом израильским, заключенном в пустыне, несомненно восходит к временам Моисея. Но представление о «царстве Ягве», естественно, не могло сложиться до основания национального царства, мало того, до завета с царем Давидом (2 Ц. 7), который сумел соединить в своем лице новую политическую форму монархического строя с религиозной идеей Израиля, представляемой пророками. С тех пор идеал мессианического царства развивается, изменяется и растет, с одной стороны, под влиянием великих исторических катастроф, в которых

–  219  –

рушатся земные надежды Израиля, а с другой стороны, под влиянием проповеди пророков, которые обличают национально–языческие стремления царей и народа, очищают, исправляют его идеал и пробуждают в Израиле сознание религиозной стороны, универсально–религиозного, божественного содержания этого идеала. Мессианизм ветхозаветных евреев нельзя назвать неподвижным догматом их веры. Но тем не менее от начала пророческой проповеди о грядущем суде и спасении мы находим в ней некоторые общие и неизменные черты, развитие одной основной идеи.

Уже в ассирийский период мы находим ту пророческую проповедь суда и спасения, которою характеризуется все ветхозаветное учение о царстве Божием. Амос и Осия обращаются преимущественно к царству Израильскому, Михей и Исайя – к Иуде, причем Амос и Исайя возвещают также суд над другими народами. Осия предсказывает, что между судом и спасением пройдет «долгое время» испытания, Исайя – что только «остаток спасется». Но за испытанием следует время спасения, мира и благоденствия, приближающееся к райскому состоянию (Ис. 11); земля исполнится ведением Господа, как воды наполняют море; разделившиеся сыны Израиля объединятся под державою дома Давида (Ам. 9, 11), которому обещано вечное царство (2 Ц. 7, 8–16 ср. Б. 49, 10 (=Е)), причем Михей и Исайя изображают личность будущего Помазанника, исполненного духа и силы Ягве, блюстителя мира и правды. При этом уже в ту раннюю эпоху, о которой мы говорим, мессианические чаяния не ограничиваются одним Израилем: если суд ждет и другие народы, то слава Израиля осияет и их и они обратятся к Богу его: Израиль будет общим благословением для всей земли, «которую благословит Господь Саваоф, говоря: благословен народ Мой египтяне, и дело рук Моих ассирийцы, и наследие мое Израиль» (Ис. 19, 25)[296].

–  220  –

Приближение халдейского периода возвещается пророками Наумом, Софонией, Аввакумом, а Иеремия и Иезекииль пережили падение Иерусалима. Наум говорит о суде над Ассуром, и другие пророки говорят о суде Божием над языческими народами наряду с судом над Израилем. Точно так же мы находим у них и пророчество об универсальном значении грядущего спасения Израиля (Иер. 12, 15): все народы будут служить единому Ягве и вся земля исполнится познанием славы Его[297]. Иеремия и Иезекииль, подобно Осии, предрекают долгий промежуток испытания и плена между судом и спасением[298]. Затем последует восстановление Израиля, более чудесное, чем исход его из Египта (Иер. 23, 7, 8). То будет, во–первых, внутреннее обновление: Господь вынет каменное сердце Израиля и даст ему новое сердце и новый дух (Иез. 11, 9 и 36, 23–7); Он заключит новый завет со Своим народом, дав ему совершенное богопознание и написав закон в его сердце (Иер. 31, 31). Он простит грехи Израиля и очистит его, и такому внутреннему освящению будет соответствовать и внешнее оправдание перед лицом всех народов. Господь воскресит дом Израиля, выведет из гробов его сынов (Иез. 37), и Он объединит их в один народ под главою одного царя – Давида: «Я буду их Богом, а раб мой Давид будет царем над ними и пастырем всех их»; они будут жить в земле Ханаанской вовеки – они, их дети и внуки, и «Давид», т. е. дом Давида «будет князем у них вечно» (ib.). «Праведная отрасль Давида» «будет поступать мудро и творить суд и правду на земле. Во дни его Иуда спасется, и Израиль будет жить безопасно, и вот имя, которым будут называть его: Ягве наша праведность» (Иер. 23, 5 сл.). Иезекииль проповедует святость Ягве, которая должна явиться перед всеми народами в великолепии нового Иерусалима, в праведности Израиля и во всей теократической организации нового царства, средоточием которого является новый храм священного города с его чудотворным источником (40–48).

Персидский период открывается вдохновенною проповедью Второисайи, проповедью утешения, спасения,

–  221  –

прощения грехов, благою вестью искупления (61). Здесь описывается и духовное обновление Израиля, и чудесная слава, благоденствие, преображение нового Иерусалима. Ягве возобновит вовек неизменные милости, дарованные Давиду (55, 3). Дом Господень станет домом молитвы для всех народов (56, 7), и перед Богом Израиля преклонится всякое колено (45, 23), а сыны Израиля нарекутся священниками Ягве, и им будут служить цари и народы. Но наряду с этими образами грядущей славы мы находим и пророческий образ страдающего Отрока Божия (52, 13– 53, 12) в его искупительном служении – образ, в котором светятся новозаветные черты Искупителя. У Аггея и Захарии, наоборот, в связи с возвращением из плена и построением нового храма при Зерубабеле возобновляются пророчества об избранной «Отрасли», – о славном Сыне Давида.

Но земные надежды, связанные с возвращением из плена, не сбываются. Вместо царства Давида наступает суровая дисциплина закона и господство священников и книжников под игом иноземного владычества. Персов сменяют греки, греков – римляне.