В энергии своего богосознания пророки понимают в Боге судьбу своего народа и вместе они сознают Бога в действительности, в природе и в истории. В ее событиях они видят знамения Божии, историю Его царствования. Навуходоносор, разрушающий Иерусалим, есть Его служитель, и Кир, восстановляющий иудеев, – Его помазанник. Но все же народ–мессия, народ–помазанник, которому вверено Слово Божие и дело Божие, есть Израиль. В Боге пророки читают его судьбу, в Боге истолковывают

–  241  –

ее и учат своих братьев «путям» Божиим. Их проповедь меняется сообразно времени и течению событий, оставаясь неизменной по своему религиозному существу, по своему средоточию. Самария должна погибнуть; Иуда должен уцелеть; а если затем и он обрекается на гибель, то «остаток» спасется и обратит все народы. Проповедь разрушения и проповедь спасения внушена одним и тем же духом; в ней нет политического расчета, в ней нет оппортунизма, приспособляющегося к обстоятельствам, – есть только живое сознание близости Божества и отсюда убеждение в неизбежном и близком суде Божием и в конечном торжестве Его правды, Его слова. Отдельные пророчества могут и не сбываться, как учит об этом притча пророка Ионы[307], но это не изменяет убеждения в истине этого слова. Все погибнет, народы работают для огня, и через этот огонь пройдет и дом Израилев, но «остаток спасется». «Святое семя» непременно сохранится, чтобы дать благодатный отпрыск, и народы не растопчут его; оно сохранится и оживет, а они рассеются и исчезнут как дым, потому что Бог – сила и крепость Израиля.

Бог, Которого знают пророки, есть суд и спасение, суд грешных, противящихся Ему, и спасение праведных. То, что построено на ложном основании, должно рухнуть – это нравственный и физический закон; государство, основанное на социальной неправде, царство, держащееся насилием и служащее ложным богам, – должно пасть неизбежно. Это так же верно, как и Сам Бог. И с другой стороны, правда должна осуществиться, истина не может не торжествовать. Поэтому те, кто отступают от «путей» Божиих, сами работают на свою гибель, собирают горящие угли над своею головою, а тех, кто живет в правде, ждет спасение и оправдание. Это верно относительно царств и народов, это должно быть верно и относительно отдельных лиц. Как, однако, объяснить с такой точки зрения видимое торжество насилия, зла и неправды, как понять страдание праведных? Вопрос роковой, который ставится тем настоятельнее, что загробная жизнь является только тенью и не имеет реального значения. Как объяснить и понять страдания невинного «святого

–  242  –

семени», которое терпит вместе со своим народом и за свой народ? Это вопрос религиозный, затрагивающий не только одни личные интересы, а самую веру в правду Божию.

Прежде всего в связи с сознанием Божества растет сознание греха, немощи, глубокой нечистоты, в которую погружен человек: «все согрешили и нет никого чистого от греха, хотя бы он прожил всего один день». Это не уловка богословия, это прямой ответ совести, которая судит себя перед Богом. Но где же тогда «святое семя», залог спасения и оправдания Израиля? Оно таится, живет в нем. Прежде всего оно живет в вере пророков, в пророческом богосознании. Такое богосознание истинно, благо и праведно. Это «праведность от Бога», «мудрость от Господа», – в ней прямой ощутимый начаток «жизни» и «спасения». Оно живет в пророках, оно живет в верном Израиле, освящает его, покрывает его грехи. Богосознание дано в слове Божием через пророков; оно дается Богом в вере человека. Это и есть начаток жизни. Свят один Бог, но в общении Своем с людьми Он освящает их Своим присутствием в их сознании, присутствием Своего Духа в их духе; Он изглаживает их грехи ради Себя Самого (Ис. 43, 25) и Сам Собою. Замечателен нравственный процесс, путем которого сознание греха и осуждения сочетается с сознанием Божества, освящения и примирения в некоторых избранных религиозных гениях. Апостол Павел, истинный сын своего народа, а после него и другие христианские вероучители дают нам объяснение этого духовного явления, испытанного ими с такою силой. Противоречия тут нет: это – отрицательная и положительная сторона одного и того же богосознания в человеке. Самое познание греха и его осуждение есть результат сознания Божества, а где есть Бог и переживаемое общение с Ним, там есть благо и «жизнь». Вся горечь осуждения растворяется в этом общении. Свиток Иезекииля, на котором написано: «плач и стон и горе» – делается сладким, как мед, на устах пророка (Иез. 3, 1).

Внутреннее освящение не есть внешнее оправдание, хотя заключает в себе условие и залог такого оправдания. И то и другое – от Бога. Полное освящение, прощение грехов, совершенная праведность, вышедшая из зачаточного состояния семени, обновление сердец и совершенное познание Бога или насыщение Им – есть высшее из

–  243  –

обетований. Это восстановление общения с Богом, «новый завет» с Ним (Иер. 31, 31–34). Сам Бог служит залогом этого обетования, которое предвкушается пророком. И это предвкушение утешает его в скорби и тесноте, в настоящем поношении, осуждении и страдании семени Иакова и семени Давида. В самом освящении своем он еще не оправдан, но терпит вместе с народом за грехи народа; в самой святыне своей, в своей вере, он терпит поношение и поругание. Его богосознание есть поэтому страдающее богосознание, и он есть страдающий отрок (или раб) Божий, который носит в себе слово Божие и вместе несет на себе язвы своего народа, казнь за грехи его (ебед Ягве Второисайи) и освящает в себе свой народ.

В этом смысле мы понимаем таинственный образ страдающего «отрока Божия» во второй части книги пр. Исайи (т. н. Второисайи), о котором много спорят ученые критики и в котором христианские писатели со времен евангелистов видели пророческий образ Искупителя.