И как же мне, скажи, меж хинцами не жить,

Где ночь и день живет, где лето и весна,

Я правлю это все с моим отцом одна.

Человек. Скажи ж, кто твой отец? Не гневайсь на глупца.

Мудрость. Познай вперед меня, познаешь и отца.

Человек. А с хинцами ты как обходишься, открой?

Мудрость. Так точно, как и здесь: смотрю, кто мой, тот мой.

Человек. Там только ведь одни погибшие живут?

Мудрость. Сестра вам это лжет так точно, как и тут.

Человек. А разве ж есть сестра твоя?

Мудрость. Да, у меня.

Сестра моя родна, точно ночь у дня.

Человек. И лжет она всегда, хотя одной родни?

Мудрость. Ведь одного отца, но дети не одни.

Человек. Зовут же как?

Мудрость. Ей сто имен. Она,

Однак, у россиян есть бестолковщина.

Человек. С рогами ли она?

Мудрость. Дурак!

Человек. Иль с бородой?

Иль в клобуке?

Мудрость. Ты врешь! Она войдет п в твой

Состав, если хотишь. Ах ты! Исчезни прочь!

Ведь я возле тебя, как возле света почь.

[Человек]. Исчезни лучше ты! Беги с моих прочь глаз!

Ведь глупа ты сама, если в обман далась.

Чего здесь не слыхать нигде, ты все врешь

И, подлинно сказать, нелепую поешь.

Родился здесь народ и воспитан не так,

Чтоб диких мог твоих охотно слушать врак.

Чуть разве сыщется один или другой,

Чтоб мог понравиться сей дикий замысл

твой.

О святой вечери, или о вечности[101]

Телом ты зришь хлеб и вино, но умом усматривается то,

Что скрывается под видом тела — сам бог.

Кто скрыт, тот остается; что является, то сон и тень.

Итак, то, что скрыто, есть вещь: то, что является, ничто.

Является эта великая машина мира, но она сновидение

и тень.

Вещь и истинно сущее то, что скрыто под этим звуком.

Так, при закате солнца, когда дуб отбрасывает тень,