Но кто есть куриос? Тот, кто лишен носа сего. «И ре- чет ему Исаак, отец его: — Приблизись ко мне и облобызай меня, чадо! — II приблизился, лобызает его, и обоняет запах риз его, и благословит его и речет: — Се запах сына моего, этого запаха нивы исполнены, которые благословил господь». Сей Исааков нос высокий, исполнен острейшего чувства. Он везде чувствует сладчайший дух и благовоннейший дым повсеместного присутствия божия.

Таков нос имел Иов: «Дух божий, сущий в ноздрях мопх>>. Таков нос имели безневестные те девы, которые говорят: «Влеки меня вслед тебе». «В запах мира твоего течем». Син‑то девы следом выследили того, о коем слышим: «Я цвет полевой и крын удольнып». Вот одна из них что говорит: «Нард мои дал благовоние свое, винограды зреющие дали запах». А что же есть впноград? Слушай, Исапи: «Виноград господа Саваофа дом Израилев есть».

Видишь, что все приходит до тебя самого, до твоего дома. Ты и земля, и зверь, и скот, и дерево, и виноград, и дом. В сем‑то доме нашла невеста брата своего. В сем- то винограде почувствовала сладчайшие ароматных дерев и зелий духи тем обонянием, которое в ней похваляет возлюбленный ее друг: «Кто она, нежащаяся, как утро? Очи твои, как озера в Есевоне, нос твой, как столп ливанский, смотрящий лицо Дамаска». А в какое же время получила она себе острый сей взор и обоняние? Тогда, как стала дружить с братом своим. «Брат мой мне и я ему, пасущий в крынах». Для чего ж она не отослана до кущей пастырских? Вот опять и гавань наша!

Памва. Ах, не могу больше терпеть! Вот вам еще одна дева! «Богу благодарение, всегда победителями нас творящему, о Христе Иисусе, и благовоние разума его являющий нам во всяком месте, как Христово благоухание, мы есть богу в спасаемых и в погибающих».

Квадрат. Для чего ж ты, Памва, замолчал? Там следует вот что: «Мы не так, как многпе, нечисто проповедующие слово божие, но от чистоты, но от бога, пред богом во Христе глаголем». Примечайте, не совершенное ли согласие тут? Не чисто проповедующие и кущи пастырские? Видно ж, что таковые не узнали себя. А как таковые не познавшие себя и сами с собою раздружившиеся не чувствуют внутри себя благоухания божия, так и в священном доме Библии. Один дух дышит в обоих сих церквах. И как послушаешь и соблюдешь вне тебя на бумаге написанное, если пренебрегаешь внутри дома твоего гремящее? О сих‑то двоих домах Павел говорит: «Кто знает из людей, что в человеке? Только дух, живущий в нем, также и божиего никто не знает, только дух божий». Не слушаешь внутри себя? Кто ж тебя пошлет к Силоаму священнейших и живых вод библейных? Не пойдешь самовольно? Послушай Исапи: «И будет вместо благовония смрад и вместо (пояса препояшешься вре- тищем) и вместо украшения златого, которое на голове, плешь иметь будешь». Для чего? Дел твоих ради. Беззаконие твое пренебрегает тайный голос живущего в тебе духа божия. О сем голосе Павел сказывает: «Закон духовен есть». Сей‑то закон загремел к нему: «Савел! Савел! [217]»

Потом послушного сего раба посылает к Библии. Так вот: «Приняв пищу, укрепись». Закон послал его к закону, брат к брату, друг к другу, родня к родне, Иаков к Иоспфу, Товит к Рагуилу, царь к царю. И в сей‑то силе приточппк: «Брат, от брата помогаемый, как град тверд и высок, укрепляется же, как основанное царство». По сей‑то причине Павел себя называет посланным не от человека, но от бога, а не из числа тех, о которых Иеремия: «Не посылал пророков, а они текли, не глаголал к ним, и те пророчествовали». «Если бы, — продолжает там же бог, — от моего парламента и совета посланы были, слы- шанны были бы слова мои. А каковые? Отвратили бы людей моих от пути их лукавого и от начинаний их лукавых. Но кто может сие?» «Только знающие душу свою и размышляющие в законе вышнего», как Иисус Сирах говорит: «Сей‑то премудрости всех древних взыщет и в пророчествиях поучаться будет».

Антон. Вот же вам еще с носом, полным благоухания божия, одна дева, сладчайший запах дышущий Исайя! «Дух господен на мне». Ах, Исайя! И твой нард дал запах свой? Он, благовествуя нищим, кажется, со Сираховым сыном весьма согласно поет: «Послушайте меня, преподобные сыновья, и прозябните, как розы и как ливан, дадите благовоние, преподадите запах». А какой? «Воспойте песнь, благословите господа во всех делах его». Узнав брата своего, и других к нему ж ведут за собою. «Приведутся царю девы…» «Мы же не духа мира сего приняли, но духа, который от бога, да знаем, что от бога дарованное нам, что и скажем не в наученных человеческой премудрости словах, но в научениях духа святого, о духовном с духовными рассуждающем».

Лука. Куда далече нас завел слепой да хромой с курносым! Пожинай, Израиль, и внеси все в дом господа бога твоего. Пожинай с радостпю, говоря с возлюбленною сестрою: «Да сойдет брат мой в сад свой и да ест плод овощей своих». Библия твоя твой‑то есть виноград: да молчит тут всякая плоть человеческая! «Если твой сей виноград, то на что нам его осквернять плотскою жатвою?

Станем плоды собирать с тобою, через тебя и для тебя. Но все то не твое, что скверное, — все то скверное, что земля, плоть и кровь. Ты посеял на земле, ты и жнешь от земли, но не землю. Землю, но землю твою. Есть земля землен- ная и есть земля нагорняя, обетованная, небесная, господня, духовная. Ты насадил на земле рай твои, ты обирай и плоды его. Если ты ему был началом, будь ты ж и концом ему. Что ты нам, Павел, говоришь? «Сеющий, — говорит, — в плоть свою от плоти пожнет петление, а сеющий в дух от духа, пожнет живот вечный». По сие время на божественной сей ниве сеял я и разумел все по плоти. И что ж пожинал? Смертные снопы п один яд.

А теперь хорошо понимаю то, в чем наставляет меня Осия: «Сейте себе в правду, соберите плод живота, просветите себе свет видения. Пока время, взыщите господа, пока придут вам жита правды». Благословен ты, господь бог мой. Се начинаю чувствовать сладчайшее благоухание разлившегося без границ духа животворящего твоего, как сладковоннейшего фимиама, готов вслед его течь. Впиши меня в число и влеки вслед тебя с темп отроковицами, о которых Амос: «В тот день оскудеют девы добрые». А Захария, радуясь, кричит: «Пшеница — юношам и вино благоуханно — девам… жните, друзья, жните!»

Памва. Если слепота, хромота, курносость, сокрушение членов и прочие пороки не могут в храме господнем быть никоим образом, ни отнюдь приносить жертвы и таковые скоты, как нечистые и к познанию божию не годные, не посвящаются ему, так видно, что напротив того, чистые скоты и птицы не иное что значат, как людей, имеющих сердце, способное к увпденпю божию. Рассуди, пожалуй: бог велит себе посвящать тех зверей п скотов, кои имеют раздвоенное копыто. А сего еще не довольно. Он ищет, чтоб сверх того та животина отрыгала жвание, то есть по два раза бы жевала пищу, в желудок опускаемую. Таков есть вол, коза, олень.

Не смех ли таковая премудрость? А конечно ж, она премудрость божия, то есть истинная и всеблаженная, если разжевать ее два раза пли хорошенько. Можно ли, чтоб через перебор в пище сделался человек счастливым? Ведь сей единственный есть конец божпей премудрости. Какое несогласие! «Сын, дай мне сердце твое. Посвяти мне душу твою. Она для тебя ж и будет». А здесь бог будто бы позабылся: «Дай вола, козла, барана». Сип все церемонии ежедневно, как в театре, представляемые, тайным мановением давали знать, чтоб человек вникнул во внутренности свои и со временем добрался бы до уви- дения божия, сими обрядами как бы дядькою путеводст- вуемый. Да всей же то силе точно и говорит Павел: «Закон учитель нам был во Христе».

Однако ж во всех веках и народах полно везде таковых, которые в сей законной тени, не сродными находясь к жванпю, засели и поселились. И о сих‑то Осия говорит: «С овцами и тельцы пойдут искать господа и не обретут его, ибо уклонился от них». А для чего? Для того, что они жертвенных тайн не почитали средством, ведущим к чему‑то тайному, и, не могучи разжевать их, отчуждались от того конца, куда их церемония, как некая тропинка, привести имела. Вот вся причина!

«Как господа, — продолжает Осия, — — оставили, ибо детей чуждых породили себе, ныне поест их ржа». Сих несмышленых скотин весьма ясно наставляет Михей. Вот: «В чем постигну господа? В чем найду господа моего вышнего? Найду ли его всесожжением? Тельцами единолет- нпми? Примет ли господь в тысячах баранов и в тьмах козлищ тучных? Дам ли первенцев моих о нечестии моем — плод утробы моей, за грехи души моей? Возвестило- ся ли тебе, человек, что добро? Или чего господь ищет от тебя? Разве что творить суд, и любить милость, и готовым быть, чтобы ходить с господом богом твоим».