Конец

Песнь 11–я[46]

В конце сего: Бездна бездну призывает, сиречь:

В законе господнем воля его. Дал бы тебе воду живу,

воле — волю и бездне твоей бездну мою.

Нельзя бездны океана горстью персти забросать,

Нельзя огненного стана скудной капле прохлаждать.

Возможет ли в темной яскине[47] гулять орел?

Так, как в поднебесный край вылетев он отсель?

Так не будет сыт плотским дух.

Бездна дух есть в человеке, вод всех шпрший и небес.

Не насытишь тем вовеки, что пленяет зрак очес.

Отсюда‑то скука внутри скрежет, тоска, печаль,

Отсюда несытость, из капли жар горший встал.

Знай: не будет сыт плотским дух.

О род плотский! Невежды! Доколе ты тяжкосерд?

Возведи сердечны вежды! Взглянь вверх на небесну твердь.

Чему ты не ищешь знать, что то зовется бог?

Чему не толчешь, чтоб увидеть его ты мог?

Бездна бездну удовлит вдруг.

Конец.

Песнь 12–я[48]

Из сего зерна: Блаженны нищие духом, т. е.: Премуд–ростъ книжника во благовремении празднества и,

умаляясь в одеяниях своих, упремудрится (Сирах).

Упразднитесь и разумейте…

Не пойду в город богатый.

Я буду на полях жить,

Буду век мой коротати, где тихо время бежит.

О дуброва! О зелена! О мати моя родна!

В тебе жизнь увеселенна, в тебе покой, тишина!

Города славны, высоки на море печалей пхнут[49].

Ворота красны, широки в неволю горьку ведут.

О дуброва! О зелена! и прочее.

Не хочу ездить за море, не хочу красных одежд:

Под сими кроется горе, печали, страх и мятеж.

О дуброва! и прочее.

Не хочу за барабаном итти пленять городов,

Не хочу и штатским саном пугать мелочных чинов.

О дуброва! и прочее.

Не хочу и наук новых, кроме здравого ума,

Кроме умностей Христовых, в коих сладостна дума.

О дуброва! и прочее.