Григорий. Слышал ты пророческих речей фигуры? Фигура, образ, притча, баляс есть то же. Но сии балясы суть то же, что зеркало. Весь дом Соломонов, вся Библия наполнена ими.

Афанасий. Если так, напрасно защищаешь красавицу твою Библию, нечего на нее зевать.

Григорий. Для чего ж ты зеваешь в зеркало?

Афанасий. К чему же зевать на Библию, когда в ней голые балясы? А зеркало — дело иное.

Григорий. Как иное, если оно есть та же пустошь. Разве тебе не довелось быть в хрустальных фабриках? Оно есть пепел.

Афанасий. Пепел, но прозрачный. Он меня веселит. Я в нем вижу самого себя. А всяк сам себе милее всего,.

Григорий. О плененный твоим болвапом, Нарцисс! Мило тебе в источник и в прозрачный пепел зевать на гибельный твой кумир, а несносно смотреть в освященные библейные воды, дабы узреть в богосозданных сих пророческих зеркалах радость и веселие и услышать преслав- ной сладости благовестив: «Днесь спасение дому сему было». Повернись направо, слепец, выгляни из беседки на небеса, скажи мне, что видишь?

Афанасий. Я ничего не вижу. Облака вижу, а облако есть то морской пар и ничто.

Григорий. О нетопырь, взгляни с приметою! Будь твое око орлиное и голубиное! Да выколет твое вечернее око ворон соломоновский!

Афанасий. А! А! Вот она красавица! В восточном облаке радуга! Вижу ее! «Сколь прекрасна сиянием своим»!

Григорий. Ныне ж скажи мне, что видишь? Конечно, в пустом не пустошь же видишь.

Афанасий. Радугу вижу, а чем она и что такое она есть — город или село, по пословице: не знаю, бог весть. Знаю, что сей лук благокруглый, облачный, испещренный называют дугою, раем, райком, радостною дугою и радугою.

Григорий. В индийских горах путешествовали европейцы  [273]. Нашли кожаный мех с хлебами и такой же сосуд с вином. Потом, придя к пропасти, усмотрели по другую сторону что‑то черное, лежащее на дороге. «Авось еще бог даст хлеб, — вскричал один, — я вижу ме- шище». «Провались такой мешище, — спорил другой, — я боюсь, то зверище». «Какой зверище? Клянусь вам, то обгорелый пнище!» Четвертый сказал: «То город». Пятый вопил: «То село»… Так‑то и ты видишь, а что такое оно, не знаешь.

Афанасий. Который же из них отгадал?

Григорий. Решил гадание последний.

Афанаспй. Ну, пошел, врешь!

Григорий. Точно село. Они все там посели.

Афанаспй. II нп одпн не спасся?

Григорий. Одпн из семи одобрил древнюю пословицу: «Боязливого сына матери рыдать нечего».

Афанасий. Какая ж пагуба их погубила?

Григорий. Дурной взор и дурная прозорливость, Как только взобрались на ту сторону бездны, так всех их в смерть перемучил индийский дракон.