Яков. Разве ты не слыхал никогда, что высочайшее существо свойственного себе пменп не имеет?

Афанасий. Не имеет? А что ж за имя ему было у жидов? Какой‑то Егова, разумеешь ли? Яков. Не разумею.

Афанасий. Вот то‑то оно, что не разумеешь.

Яков. Знаю только, что у Исапи на многих местах написано так: «Я есть, я есть, я есть сущий». Оставь, господин богослов, толкование слова для еврейских слово- толковников, а сам внемли, что то за такое, что означается тем именем сущий. Не велика нужда знать, откуда cue слово родилось: хлеб — от хлеба или от хлопот, а в том только сила, чтоб узнать, что через то имя означается. В том‑то жизнь состоит временная, если достать его.

Ер мо лай. Бог в помощь! Что у вас за спор? Я давно прислушиваюсь.

Афанасий. Здравствуй, друг!

Яков. Пожалуйста, будь судьею нашей ссоры.

Е р м о л а й. Готов. А в чем дело?

Яков. Идолопоклонством почитает, если бога назвать натурою.

Ермолай. В Библии бог именуется: огнем, водою, ветром, железом, камнем и прочими бесчисленными пме- нами. Для чего ж его не назвать (натура) натурою? Что ж до моего мнения надлежит, нельзя сыскать важнее и богу приличнее имени, как сие. Натура есть римское слово, по–нашему природа пли естество. Сим словом означается всс–на–все, что только родится во всей мира сего машине, а что находится нерожденное, как огонь, и все родящееся вообще называется мир. Для чего…

Афанасий. Постой, все вещественное родилось, и рождается и сам господин огонь.

Ермолай. Не спорю, друг мой, пускай, все вещественное родилось, так точно. Для чего же всю тварь заключающим именем, то есть натурою, не назвать того, в котором весь мир с рождениями своими, как прекрасное, цветущее дерево, закрывается в зерне своем и оттуда же является? Сверх того, слово сие натура

Григорий. Долго ли вам спорить? Возвратимся к нашему разговору.

Ермолай. О чем разговор?

Яков. О том, в чем состоит счастие.

Григорий. Премилосерднейшая мать наша натура и отец всякой утехи всякому без выбору дыханию открыл путь к счастию.

Яков. Доволен ли ты сим мнением?

Афанасий. Теперь доволен.

Григорий. Но то беда, что не ищем знать, в чем оно точно имеет свое поселение. Хватаемся и беремся за то, как за твердое наше основание, что одним только хорошим прикрылось видом. Источником несчастпя есть нам наше бессоветие; оно‑то нас пленяет, представляя горькое сладким, а сладкое горьким. Но сего б не было, если бы мы сами с собою посоветовались. Порассудпмся, друзья мои, и справимся, к доброму делу приниматься никогда не поздно. Поищем, в чем твердость наша. Подумаем, таковая дума есть та самая сладчайшая богу молпт- ва. Скажите мне, что такое для вас лучше всего? Если то сыщете, тогда и найдете и счастие точное; в то время до него и добраться можно.