Лонгин. Сохрани бог!

Афанасий. Для чего?

Григорий. А что ж, если твой разум и воля подобны стариковой кошке?

Афанасий. Что сие значит?

Григорий. Старик запалил печь, упрямая кошечка не вылезает с печи. Старик вытащил ее п плетью выхлестал.

Афанасий. Я бы старался, чтоб моя воля была согласна с самыми искуснейшими головами в свете.

Григорий. А из которого — лондонского пли парижского — выбрал бы ты тех людей парламента? Но знай, что хотя бы ты к сему взял судьею самого того короля, который осуждал премудрейшую мать нашу натуру за распоряжение небесных кругов, то бог и время и его мудрее  [334]. На что ж тебе лучшего судьи искать? Положись на него и сделай его волю святую своею волею. Если ее принимаешь, то уже стала и твоя. Согласие воли есть то единая душа и едино сердце; и что ж лучше, как дружба с высочайшим? В то время все по твоей да еще премудрой воле будет делаться. И спе‑то есть быть во всем довольным. Сего‑то желает и наш Ермолай, да не разумел, что значит быть во всем довольным. Видите, что Павлово слово — «о всем благодарите» — источником есть совершенного мира, и радости, и счастия. Что может потревожить мое сердце? Действительно, все делается по воле божией, но и я с ней согласен, и она уже моя воля. Зачем же тревожиться? Если что невозможное, то, конечно, и неполезное: все то одно. Чем что полезнее, тем доступнее. Друзья моп, вот премудрость: если исполняем, что говорим:«Да будет воля твоя…»

Ермолай. Вспомнились мне некоего мудреца хорошие слова: благодарение воссылаю блаженной натуре за то, что она все нужное легко добыточным сделала, а чего достать трудно, то ненужным и мало полезным  [335].

Григорий. Благодарение отцу нашему небесному за то, что открыл очи наши. Теперь разумеем, в чем состоит наше истинное счастие. Оно живет во внутреннем сердца нашего мире, а мир в согласии с богом. Чем кто согласнее — п блаженнее. Телесное здравие не иное что есть, как равновесие и согласие огня, воды, воздуха и земли, а усмирение бунтующих ее мыслей есть здравие души и жизнь вечная. Если кто согласия с богом три золотника только имеет, тогда не больше в нем и мира, а когда кто 50 и 100, то столько же в сердце его и мира. Сколько уступила тень, столько наступил свет. Блаженны, которые день ото дня выше поднимаются на гору пресветлейшего сего Мира–города. Сии‑то пойдут от силы в сплу, пока явится бог богов в Сионе. Восход сей и исход Израиля не ногами, но мыслями совершается. Вот Давид:«Восхождение в сердце своем положи. Душа наша перейдет воду непостоянную». Вот и Исайя:«С веселием изойдите», то есть с радостью научитесь оставить ложные мнения, а перейти к таковым:«Помышлениям его в род и род». Се‑то есть пасха или переход в Иерусалим, разумей: в город мира и в крепость его Сион. Соберитесь, друзья мои, взойдем на гору господню, в дом бога Иаково- го, да скажем там: «Сердце мое и плоть моя возрадовали- ся о боге живом».

Яков. А, гора божественная! Когда б мы знали, как на тебя восходить!

Лонгин. Слушай Исайю: «С веселием изойдите».

Афанасий. Но где мне взять веселия? И что есть оное?

Лонгин. «Страх господен возвеселит сердце». Вот тебе вождь. Вот ангел великого совета. Разве ты не слыхал, что бог Мойсею говорит?

Афанасий. А что?