Ермолай. Для меня сие темновато.

Лонгин. Как не темновато лежащему в грязи неверия! Продирай, пожалуй, око и прочищай взор; царствие блаженной натуры, хотя утаенное, однако внешними знаками не несвпдетельствованным себя делает, печатай следы своп по пустому веществу, будто справедливейший рисунок по живописным краскам. Все вещество есть красная грязь и грязная краска и живописный порох, а блаженная натура есть сама начало, то есть безначальная инвенция, или изобретение, и премудрейшая делинеа- ция, всю видимую фарбу  [341] носящая, которая нетленной своей силе и существу так сообразна, будто одежда телу. Называет видимость одеждою сам Давид: «Все, как риза, обветшает…» А рисунок то пядью, то цепью землемерною, то десницею, то истиною: «Красота в деснице твоей…», «Пядью измерил ты…», «Десница твоя воспримет меня», «Истина господня пребывает вовеки». Таковым взором взирал я и на тело свое: «Руки твои сотворили меня…» Минует непостоянную тленности своей воду. «Душа наша перейдет воду непостоянную»; проницает мыслью в саму силу и царство таящейся в прахе его деснпцы вышнего и кричит: «Господь защитите ль жизни моей, от кого устрашуся? Блаженны, которых избрал и принял ты, господи…» Счастливый, перелетевший в царство блаженной натуры! О сем‑то Павел: «По земле ходящие обращение имели на небесах». Сей же мир и Соломон пишет: «Праведных души в руке божпей, и не прикоснется к ним мука…»

Сие же тайно образует церемония обрезания и крещения. Умереть с Христом есть то оставить стихийную немощную натуру, а перейти в невидимое и горнее мудрствовать. Тот уже перешел, кто влюбился в спи сладчайшие слова: «Плоть ничто же…» Все то плоть, что тленное. Сюда принадлежит пасха, воскресенпе и псход в землю обетованную. Сюда взошли колена Израилевы пред господа. Тут все пророки и апостолы во граде бога нашего, в горе святой его, мир на Израиля.

Ермолай. Темно говоришь.

Афанасий. Ты столь загустил речь твою библей- ным лоскутьем, что нельзя разуметь.

JI о н г п н. Простите, друзья мои, чрезмерной моей склопности к сей книге. Признаю мою горячую страсть. Правда, что из самых младенческих лет тайная сила и мание влечет меня к нравоучительным книгам, и я их паче всех люблю. Они врачуют и веселят мое сердце, а Библию начал читать около тридцати лет рождения моего. Но сия прекраснейшая для меня книга над всеми моими полюбовницами верх одержала, утолив мою долговременную алчбу и жажду хлебом п водою, сладчайшей меда п сота божпей правды и истины, и чувствую особливую мою к ней природу. Избегал, избегаю и избежал за предводительством господа моего всех житейских препятствий и плотских любовниц, дабы мог спокойно наслаждаться в пречистых объятиях краснейшей, паче всех дочерей человеческих сей божпей дочери. Она мне пз непорочного лона своего родила того чудного Адама, который, как учит Павел, «созданный по богу, в правде и преподобии и истине» и о котором Исайя: «Род же его кто исповедает».

Никогда не могу довольно надивиться пророчей премудрости. Самые праздные в ней тонкости для меня кажутся очень важными: так всегда думает влюбившийся. Премногие никакого вкуса не находят в сих словах: «Вениамин — волк, хищник, рано ест, еще и на вечер дает пищу». «Очи твои на исполнениях вод…» А мне они несказанную в сердце вливают сладость и веселье, чем чаще их, отрыгая жвание, жую. Чем было глубже и безлюднее уедпненпе мое, тем счастливее сожительство с сею возлюбленною в женах. Сим господним жребием я доволен. Родился мне мужеский пол, совершенный и истинный человек; умираю не бездетным. II в сем человеке похвалю- ся, дерзая с Павлом: «Не напрасно тек». Се‑то тот госпо- ден человек, о котором писано: «Не отемнели очи его».

Григорий. Если вам не нравятся библейные крошки, то поведем наш разговор другим образом. Целое воскресное утро мы провели о том беседою, о чем всегда мыслить долженствуем. Завтрашний день есть работный. Однак, когда к вечеру соберетесь, то внятнее побеседуем о душевном мире  [342]. Он всегда достоин нашего внимания, находясь всего жития нашего намеренным концом и пристанищем.

КОЛЬЦО

Милостивый государь![343]

Идут к вам два разговора, жаждущие вашего лицезрения. Удостойте их своего приятия. Они уже прежде рождения своего определены доброму вашему духу. Почтение мое к человеколюбному и кротчайшему батюшке Вашему, усердие мое к Вам и доброжелательство к целой фамилии Вашей приносит оные. Душа есть mobile регре- tuum — движимость непрерывная. Крылья ее есть мысли, мнения, советы; она или желает чего, или убегает от чего; желая, любит, убегая, боится. Если пе знает чего желать, а от чего убегать, тогда недоумевает, сомневается, мучится, сюда и туда наш шарик качается, мечется и вертится, как магнитная стрела, доколь не устремит взор свой в дражайшую точку холодного севера.

Так и душа, наконец, когда нашла того, кого нигде нет и везде есть, счастлива. Сей одпн довлеет ее насытить, а без сего глотает воздух с поедающим все дни жизни своей землю змием.

Мнения подобны воздуху, он между стихиями не виден, но тверже земли, а сильнее воды; ломает деревья, низвергает строения, гонит волны и корабли, ест железо и камень, тушит и разъяряет пламень.