Но послушай совет нашего Евагрня:

ВооХт) Tot‑ppoov б^атгт^те tov [xovr^Vj ptov d>; ioxW avaXajteTv xat sitt та тт£ глзоу[<х$ aro‑psystv тротила асрг<; ёхгТ too хбацои та; cppovTioa; — тоотео–и аоХо; eoo, атсаОт,<;, — I'va тrfi ex toutwv uepicxaasa); аХХ6трю<; — (svoasvo; oovt^yJ Tjao^aaai xaXox;  [930]. II немного далее: Мт) dqarcirjaeis ooxtjaat |х£та av&pamov 6Xtxu>v — 7] jAovoaoixst, 7j (хгта aScXepajv itov aoXa>v xat 6{jLocpp6vu>v ooo  [931]. IIo ты мне скажешь: мои мысли не лежат к монашеству и потому, к чему мне это? Пусть так, но почему не послушать ангельских слов? Тем более, что простой христианский народ плохо понимает tov (xovayov  [932]. К тому же существует древнее изречение: «Бери вершину и будешь иметь середину». Что касается меня, то я считаю монаха высшим учеником Христа, во всем совершенно подобным своему наставнику. Ты скажешь: но апостол выше монаха. Согласен, но сам апостол становится таковым лишь из монаха; пока он управляет самим собой, он монах, когда же он начинает управлять и другими, тогда становится апостолом. Христос, когда он был в пустыне p‑ova^cx; t)v  [933], то есть совершенно нематериальным, или, как говорят греки, аиХос (невещественным). Этим объясняется, почему монахи называются ангелами; это не потому, что они вне тела, а потому, что они во всем простились с телом, даже почки выжгли, как повелевает Мойсей, потому, что их уделом (6 хХ^ро;) является только господь (в его лице причину видят). Однако это происходит лишь после смерти, то есть тогда, когда кто‑либо, совершенно оставив все земное, умирает, так чтобы о нем можно было сказать: /«Енох же не обретется среди живых»/ и проч. Но будь здоров, сладчайший, /«и ревнуй духом высшим!»/

Твой aup.[i. a&TjT7|<; Грт^шрю; 2[хооороЗа][934]

52

[Сентябрь — октябрь 1763 г.]

Здравствуй, сокровище софистических жемчужин!

Духовное оружие куда превосходнее телесного, и ты, прекрасно с головы до пят вооруженный философией, этим -avo^Xta  [935] немало других приводишь в трепет и обращаешь в бегство. Я же, будучи твоим другом, никогда даже, как говорится, капли не пролил в море, то есть никогда ничем не содействовал твоему вооружению и, в то время как другие в этом принимали большое участие, сам я был тебе daojipoXo;  [936]. Поэтому я решил попытаться, ие могу ли я, разбирающийся в этом, как осел в лире, хоть немного в этом отношении служить и содействовать тебе. Поэтому прими от меня одну схему рассуждения, называемую у софистов auSojisv^v  [937]. Она гласит: «Если кто взял деньги взаймы, то другой не должен за него платить». Я взял у тебя деньги, будучи безбородым; теперь, через пять лет, я сделался другим, так как у меня борода; следовательно… Если, как ты, может быть, скажешь, борода не меняет сущности дела, то возьми рассуждение в таком виде: будучи иудеем, я взял золото взаймы, следовательно, сделавшись христианином, я не должен платить. Строю такой силлогизм: с переменой сущности одно становится другим по своему бытию; но так как сущность невидима и поэтому духовна, по духу же христианин совершенно меняется и становится другим, следовательно, тот, кто взял деньги взаймы, будучи иудеем, не должен платить, став почитателем Христа. Но мне кажется, ты выступаешь против меня с сотнею сотен твоих парнокопытных; поэтому, подражая Терен- циевскому Тразону  [938], я приму меры предосторожности и не под конец, как он, а с самого начала подобно трусливому Полонию  [939] заберусь в угол и издали в тебя пущу свою стрелу.

Привет тебе а тш^ оосрютоЫ[940]

Осел среди софистов Григорий 53

[Сентябрь — октябрь 1763 г.]

Мой Михаилу хвала тебе!

Трех врагов видит перед собою воин Христа, С какими ему постоянно приходится вести войну. Первый враг его — это нарумяненная обезьяна; ты, мир, Который наш вождь называет разукрашенным гробом. Второй враг — соблазнительное тело женщины, Которое никогда не перестает влечь мужчину ко злу.

Третий и последний враг, еще более опасный, —злой

демон,