Works in two volumes
Чаще поступай так: что святее такого Театру [957].
Так живут вышние, так поступает всякий оосро; [958].
Чаще поднимайся на дозорную башню, откуда видно,
Что в мире творят человеческие подонки.
О, как я доволен, что в юности способен ты на это;
Останусь доволен, когда достигнешь зрелых лет!
Прими те слова, какими всегда оканчивается письмо: желаю тебе здоровья, чего не лишен тот, кто тебе посылает это письмо.
Будь здоров!
Твой Григорий Саввич
[28 (29?) октября 1763 г.1 Дражайший Михаил!
Едва кончилась вечерняя молитва, как я был вызван и сделался свидетелем зрелища — и зрелища печального, хоть смешного и постыдного. Откуда, скажешь, у тебя полупилось смешное, когда был общин плач? Разве это не странно? Замолчи, дражайший, и немного меня по^ слушай. Я не свирепее Циклопа [959]. Напротив, сознаю, что мне присуща некая особая гуманность и tt v <pt). av&- pamav [960], но, поверь, мне было совестно видеть, как некоторые почти по–женски вопили. Если бы, господи прости, при самой гибели Трои [961] я увидел, что люди в такой степени предаются женскому плачу, я бы, несомненно, подумал, что у них недостаточно мужества. Поэтому я убежал из храма, будучи не в состоянии вынести такой позор, видя громко плачущими тех, которым бы следовало других удерживать от плача. Где благочестие? Где прежняя мудрость? Такими слезами оплакивать телесную смерть, которой вовсе не следует избегать и которую всякий, у кого есть хоть немного здравого смысла, должен признать единственным и надежнейшим выходом из всех опасностей и бед? Откуда у них такое мнение? Ты скажешь — из Священного писания. Но где такое место? Что смерть духовная есть несчастие, это можно видеть более чем достаточно из Священного писания, но, что телесную смерть следует оплакивать, я не помню, чтобы когда‑либо об этом читал в Священном писании, а равно и в книгах философов. Если бы ты сам присутствовал, то, конечно, не удержался бы от слез. Но это ты сделал бы под влиянием примера других, а не из соображений существа дела. Так юношество всегда у нас портится примерами исключительно неразумных мужей и старцев. О времена! О нравы! Игумен умер, народ суетится, плача; я смеюсь и вместе с тем плачу в душе. Смеюсь над человеческой глупостью, ее же оплакиваю. Будь здоров, мой дражайший, и, насколько можешь, старайся удаляться от страшно развращенной толпы [962].
Твой соученик Григорий Сковорода
Дражайший мой юноша Михаил, е5 тгратте![963]
Начальник стражи ближе всех к царю и первый
зрит лицо царя.
Так и твой вождь князь Михаил ближе всех к тому,
Кто есть бог Иакова,
Он стоит около него и созерцает его лицо.
Но кто же еще видит божественный лик?